Если бы Женька и впрямь считал так, как говорил, первое, что он бы сделал, — попытался бы донести свои идеи до Оли. Она тоже видела чудовищ. Её это касалось в той же мере, что и его.
И всё-таки он поступил иначе. И продолжал поступать даже сейчас.
А значит, это не Женька говорил. Это тварь внутри его души шептала на ухо нужные слова, заставляя мысли плыть не в том направлении, рационализируя собственную чудовищность, вынуждая искать плюсы в худшем, что могло случиться. Шептала — и ничего не делала, не в силах перебороть желания и чувства настоящего Женьки.
Возможно, однажды всё изменится. Так, как вышло с Фроловым. Влияние монстра станет слишком сильно, и он сам отдаст её в «их» руки.
Оля не сразу поняла, что Женька уже с минуту молчит.
— Послушай, я… — начала она, но он прервал её.
— Замолчи.
А потом одним движением развернулся, подхватил рюкзак и быстрым шагом пошёл к выходу.
Оля рванулась за ним.
* * *
— Куда ты… так быстро… — она едва дышала, запыхавшись после бега в толстенном пуховике. — Ты… даже пальто не взял.
Оля смогла нагнать его только на какой-то пустынной улочке, наполовину заметённой снегом. Парочка невысоких домов, серая бетонная стена — пейзаж выглядел настолько уныло, что на него смотреть не хотелось. И яркое синее пятно на серо-белом фоне — Женькина рубашка.
Похоже, он не наврал. Ему действительно больше не было холодно. Совсем не было.
— Оно мне не нужно, — отозвался Женька, но всё же остановился. Хотя оборачиваться к Оле не спешил. — Так и знал, что ты погонишься.
— Куда я денусь, — пробормотала она, приближаясь и набрасывая ему на плечи прихваченное с собой пальто. — Ни за что не поверю, что ты и от простуды теперь защищён.
— Подумаешь, — с безразличием пожал плечами тот. — После тех дней, когда оно только появилось, худшего экспириенса в моей жизни, кажется, уже не будет. Так что на простуду пофиг.
Тех дней? А… точно. Три дня «олимпиады», дни, которые он на самом деле наверняка провёл у себя в комнате, пытаясь справиться с проснувшейся внутри силой. Такое происходило и с Фроловым, судя по рассказам Наташи.
И Гоша, и его сестра говорили про этот период как про нечто мучительное и опасное. Возможно, даже смертельно опасное. Фролов не просто так упомянул, что не все переживают процедуру.
Оле захотелось расспросить Женьку поподробнее, но сейчас было не до того. Вместо этого она сказала другое.
— Ты зачем убежал? Знал же, что я за тобой пойду.
— Слишком много народа, — отозвался тот и наконец повернулся к ней, на ходу продевая руки в рукава пальто. — И света. И нервов. И вообще, нужно было успокоиться, а на морозе с этим проще.