Он и впрямь выглядел намного собраннее, чем на фудкорте. Исчезли лихорадочные пятна с лица, сменившись румянцем, который всегда возникает на холоде. Погасли, прячась вглубь, огоньки. Перед ней стоял почти тот же Женька, какого она всегда знала.
Почти — но не совсем.
Ей всё не давали покоя его слова. Судя по тому, как Женька отреагировал на Олину догадку, она оказалась права, но…
— Слушай, насчёт того, что я сказал, — он заговорил сам, и у неё гора с плеч свалилась: не пришлось самой поднимать сложную тему. — Прости за это. Вообще-то… я не хочу, чтобы ты считала, будто симбионтом быть хорошо. Ну, как минимум потому, что ничего хорошего так-то.
— То есть, ты на самом деле так не думаешь, — облегчённо вздохнула Оля. — Я была права.
Женька замялся, знакомым движением запустил руку в волосы и нервно усмехнулся.
— С этим… сложно. Иногда думаю, иногда нет.
Оля недоумевающе вскинула бровь, и он быстро продолжил, пытаясь объясниться.
— Иногда меня переклинивает, и я начинаю вообще всякую дичь нести, ну, ты заметила, — Оля кивнула. Женька осторожно улыбнулся в ответ — знакомой человеческой улыбкой, ничуть не похожей на ту, застывшую, нелюдскую. — Но вообще — нет, боже, конечно же, нет. Просто… иногда я как будто немного ослабляю контроль, и несётся говно по трубам.
Примерно что-то такое Оля и представляла. Тварь внутри него влияла на разум и душу, спутывала мысли, не давала адекватно воспринимать происходящее. Понемногу меняла мышление, превращая из человека в чудовище.
— С ним было так же, — не удержалась она, вспомнив Фролова. Женька отвёл взгляд, выдохнув облачко пара.
— Да, да, я знаю, — с досадой произнёс он. — И что теперь? У меня выбор был, что ли? Мне самому это всё не нравится, но сделать больше ничего нельзя. Не знаю, насколько меня хватит, но, пока я могу сопротивляться…
Женька умолк и развёл руками: ничего, мол, не поделаешь. Оля не хотела с ним соглашаться.
Что-то делать было нужно. Она не могла допустить такого же исхода, как с Гошей.
Оля нащупала в глубине сумки что-то твёрдое, пластмассовое. Что-то, на что отец потратил несколько вечеров. Соединял сломанное и заменял детали, которые уже не получалось спасти. Купить новый, конечно, вышло бы дешевле, но… ей был важен именно этот.
Если что и могло помочь, то только он.
— Нельзя ничего сделать? Ты уверен? Говоришь, они не любят яркий свет? — выпалила Оля, одним быстрым движением выхватывая из сумки фонарик.
Раньше, чем Женька успел среагировать, она направила на него линзу и нажала на кнопку включения.
Лампочка внутри вспыхнула, залила пасмурную улочку белоснежным светом. Похоже, отец что-то подкрутил: теперь тот сиял ещё ярче, чем раньше. Или это снег, отражая лучи, усиливал эффект?