Балтика, Финский залив близь берегов Эстляндской губернии, Российская империя
Ночь была длинной и безумной. Я уложила детей, с трудом сумела подобрать слова, чтобы объяснить, отчего Бланш не пожелала им спокойной ночи – и не пожелает уже никогда.
Коридор близь каюты Бланш оцепили матросы. В крохотной ее каюте толкались сейчас человек пять или больше – по слогам разбирали ее послание и пытались понять, что произошло. Не в силах глядеть на это и не в силах уйти, я без сил оперлась спиною на стенку в коридоре и почти без мыслей смотрела в потолок.
Меня изводило острейшее чувство вины – что не уберегла свою гувернантку, молоденькую неопытную девушку, что шесть лет назад я уговорила уехать с нами из родного ей Парижа. Да, теперь уж даже господину Вальцу было очевидно, что фальшивые документы приобретала не я, а Бланш. И все же я отказывалась верить, что сделала она это с дурным умыслом.
Хотя предсмертная записка, оставленная ею, говорила – буквально кричала – об обратном.
Записка была сделана, без сомнений, рукой Бланш, я узнала ее почерк. И в ней, в первых же строках, она призналась, что мадам Жанна Гроссо приходится ей родной матерью. Что Бланш выросла в сиротском приюте, в крайней нужде и всю жизнь пыталась найти мать. Когда же выяснила, что ею является известная актриса и пришла к ней – мадам Гроссо ее отвергла. Что окончательно разбило сердце Бланш. Она пообещала отомстить.
Узнав, что мадам Гроссо пароходом отправилась на очередные гастроли, Бланш всеми правдами и неправдами достала билет на «Ундину» – на чужое имя, дабы скрыть свою причастность. Приготовила яд и замыслила убить свою собственную мать.
Однако в последний момент испугалась… передумала это делать и билетом не воспользовалась. Но тут явилось провидение в лице Эриха Шефера, который разбудил ее среди ночи и силою доставил на тот самый пароход. Причин, по которым он это сделал, Бланш не знала. И теперь уж их не узнает никто, потому как в записке Бланш признавалась и в убийстве Шефера. После убийства же убийства она забрала из его вещей револьвер – тот самый, из которого застрелилась.
Признавалась Бланш и в убийстве Жанны Гроссо. Писала, что сперва не хотела этого делать, но, увидев, как беспечна и весела женщина, что лишила ее детства, Бланш потеряла покой и довела свой первоначальный план до конца.
* * *
Это была странная записка, очень странная. Да, фактически она давала имя убийцы и мотив. Револьвер с гравировкой, в свою очередь, давал неоспоримые доказательства. Но, ежели вдуматься – Боже, сколько здесь было несоответствий с имеющимися уже фактами!