Записку я увидела первой. Брать бумагу в руки, чтобы до конца прочесть послание, я не решилась – потому как и без учета текста обнаружила немало зацепок.
Во-первых, мельчайшие брызги крови, оросившие всю поверхность стола, кое-где – рядом с бумагой – были смазаны. Совсем чуть-чуть: тот, кто не хотел бы найти эти мазки, не нашел бы их. Но они были.
Во-вторых, на столешнице, сразу над листом с запиской, имелся совершенно ровный прямоугольник – чистый и свободный от брызг. Можно было бы, пожалуй, предположить, что Бланш, падая, задела и чуть сдвинула лист. Но пятью минутами позже, когда я указала на не состыковку господину Вальцу, и мы аккуратно подняли лист, чтобы сравнить его величину с другими листами из альбома Бланш (а бумага была взята именно оттуда), лист с запиской оказался короче. Короче на ширину примерно двух пальцев.
И лишь тогда все обратили внимание, что сама записка начиналась сразу с признаний – без обращения, без какой-либо подводки и даже без подписи.
– Все это было написано вверху листа, – уже сам сделал вывод господин обер-лейтенант. – И если не Бланш Перье оторвала эту часть, то это сделал кто-то другой… Мадам Дюбуа, вы уверены, что не вы случайно смазали брызги крови на столе?
– Уверена более чем! – постаралась ответить я учтиво, но все же не скрыв бушующих во мне эмоций. – И на сей раз могу доказать свою невиновность: брызги на столешнице давно засохли. Смазать их возможно было лишь сразу после смерти Бланш. Час назад, ежели верить словам Ханни – именно тогда она в последний раз видела Бланш живой. А в это самое время вы, я и мой муж имели весьма неоднозначную беседу в гостиной моей каюты!
Господин Вальц чуть заметно кивнул, признавая мою правоту. Отозвался вынужденно:
– Я не обвиняю вас или месье Дюбуа в убийстве мадемуазель Перье. Мне жаль, если я невольно заставил вас так думать.
Вальц лукавил, конечно. Он именно что подозревал нас с мужем – по крайней мере, прежде. Чтобы не наговорить лишнего, тогда-то я и покинула каюту Бланш, встав у стены в коридоре. Тем более что в каюту для поиска скрытых следов, пригласили господина Коха с его чемоданчиком, и здесь стало совсем тесно.
Утешало меня лишь одно: Вальц сказал «убийство мадемуазель Перье». Убийство, а не самоубийство. И я была с ним полностью согласна.
Несомненно, у Бланш был подельник. Точнее, тот, кто и втянул ее в эту историю. Тот, для кого она готовила фальшивые документы. Тот, кто сел на пароход с целью убийства Жанны Гроссо; кто вынужден был избавиться и от Шефера, так как он слишком много знал; кто спрятал мундштук Жанны в каюте Евы Райс; и кто шантажом, угрозами или же добровольно вынудил Бланш написать письмо с нелепыми признаниями. И кто хладнокровно застрелил ее исподтишка, как трус – с той лишь целью, чтобы выставить виновницей ее одну.