Я обернулась к нему и через силу все же назвала по имени, как он хотел:
– Герман… быть может, какой-то другой отец и способен так обойтись со своими детьми – но не мой муж. Жан понятия не имел, что на этом ковре кого-то убили, я могу поклясться в этом!
Он тоже встал. Вздохнул глубоко и, мне показалось, даже сочувствующе:
– Дело не только в том, что я думаю. Видите ли, мадам Дюбуа, все пассажиры и весь экипаж скоро узнает, что, пока вы весьма легкомысленно утверждали, будто ваш муж в вашей каюте мается морской болезнью – на самом деле он был давно уж мертв. И смею снова напомнить вам, что Шефер – не просто ваш обидчик, какой-то уличный хулиган. Он начальник полиции и имел законные основания вас арестовать, – Вальц подошел ближе и взял мои руки в свои. – Право, я не представляю, как вам помочь, мадам Дюбуа – даже если б хотел этого.
Я сдержалась и не отпрянула. Договорила.
– Шефера убили утром того дня, когда все любовались проплывающим мимо островом Борнхольмом. Именно в это время убийца вынес тело на палубу и спрятал там. Он вынес тело, понимаете? Кто-то да должен был видеть, как он это делает! Если вы действительно хотите помочь, то опросите пассажиров и экипаж еще раз. Умоляю, Герман.
8 июня, 09 часов 40 минут
Балтика, открытое море, побережье острова Готланд, королевство Швеция
Когда господин Вальц ушел, я осталась в полном смятении – и в каюте устроили кавардак, и в мыслях моих творилось черте что. Шефера убили в моей гостиной. В этой самой гостиной! Мы с мужем первые подозреваемые – и это только половина беды…
Не менее первого меня беспокоило, что намеки Вальца были вполне однозначными. В мире Жанны Гроссо и Евы Райс, возможно, то считалось ни к чему не обязывающим флиртом – но для меня это значило много, очень много. Мне казалось теперь уж, что и я позволила себе больше, чем следовало, и что муж непременно обо всем узнает. А что он сделает, когда узнает – я и вообразить себе не могла.
Ведь он в самом деле вспыльчив сверх всякой меры. И в самом деле застрелил человека, который имел глупость меня шантажировать.
Жан явился вскорости и застал меня нервно раскладывающую вещи по своим местам. Смятения моего как будто не заметил, но дал понять, что уже все знает. Знает – о гибели Шефера и подозрениях Вальца, а не о состоявшемся в сей гостиной разговоре между мной и обер-лейтенантом.
Наверняка не знает, потому как был он уж очень беспечен. Даже в приподнятом настроении, как будто.
– Безотносительно бедняги Шефера, – признался, наконец, муж, – но у меня будто камень с души упал, как стало известно, что он мертв. Тебе ведь более ничего не угрожает. Кроме Шефера никто на этом пароходе не имеет к тебе претензий, даже надуманных.