Оттого я повернулась к Софи и сколь могла доходчиво стала объяснять своей пятилетней дочери, что такое цианид калия…
– Это яд, Софи, очень сильный яд. Он белый как сахар и как сахар же хорошо растворяется в воде – да в чем угодно. И он очень, очень опасен. От него умерла мадам Гроссо.
Лицо дочки немедленно стало печальным. Удивительно, что Софи так быстро успела привязаться к этой женщине.
– Мне жаль мадам Гроссо, мамочка. Она была добрая и красивая.
– Мне тоже ее жаль, малышка, – я поцеловала дочку в лоб.
На этой бы ноте нам и покинуть кафе, но мы не успели. Закончив завтрак, с нашим столиком поравнялся мистер Макгроу и в обычной своей беспардонной манере заговорил со мной на плохом французском:
– Мадам Дюбуа! И где же вновь ваш дражайший супруг? Неужто месье Дюбуа все еще мается морской болезнью?
Довольный шуткой, он смотрел мне точно в глаза и, казалось, вот-вот зальется хохотом.
А я вконец растерялась. Да, я не особенно скорбела по поводу смерти Эриха Шефера, но и шутить на эту тему была не готова. Столь явная провокация просто застала меня врасплох. Ища поддержки, я окинула взглядом другие столики – но посетителей кафе интересовало только, что я отвечу.
– Простите, нам пора… – невнятно пробормотала я, поленившись даже взглядом выразить неуместность его вопроса.
Подхватила на руки сына, велела Софи идти следом, и мы скорее покинули кафе. Сбежали, иначе не назовешь. Поймав в коридоре стюарда, я велела немедля разыскать Бланш – довольно ей прохлаждаться; а уже у самых дверей в каюту, к полной моей неожиданности, нас догнала фрау Кох.
– Этот американец! – звенел возмущением ее голос, – я не понимаю французского, но он был груб с вами, это очевидно. Он говорил о господине Дюбуа, не так ли? Просто бесчувственный, бессердечный тип!
– Да… благодарю за поддержку, – я нервно отпирала дверь ключом, торопясь избавиться от соседки.
– Фрау Дюбуа, – голос Греты стал неожиданно мягким, и она вдруг коснулась моего плеча, – вам нужно отдохнуть. Вы позволите моей Ханни заняться вашими детьми?
Расторопная Ханни, не чета Бланш, всюду была с подопечными, она и сейчас поправляла платьице Катарины. А мне и впрямь хотелось побыть одной и хоть немного собраться с мыслями.
– Вы бы меня очень выручили, Ханни, – благодарно улыбнулась я девушке.
– Мне в радость, я люблю детишек! – добродушно отмахнулась та.
Славная девушка. Я подумала, что нужно непременно поблагодарить ее деньгами.
Ханни увела детей прогуляться на палубе, а я, отперев дверь, пригласила фрау Кох на чашку кофе. Разумеется, она оказала мне услугу не просто так…