Среди них — убийство министра внутренних дел и шефа корпуса жандармов В.К. Плеве и московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Он же организовал убийство священника Георгия Гапона, осуществлённое по его распоряжению боевиками Петра Рутенберга. Словом, для революционной России Азеф был фигурой легендарной.
Теперь понятно, каким абсурдом в глазах руководства партии эсеров выглядело обвинение, высказанное Бурцевым. Скорее можно было поверить, что Папа Римский на самом деле — главный раввин Рима и на Пасху ест мацу, замешанную на крови христианских младенцев.
При этом никаких доказательств Бурцев не представил. Только общая информация, полученная от Бакая, да ещё глубокая личная убеждённость в том, что Азеф и Раскин — один и тот же человек. Впрочем, убеждённость — вещь нематериальная. Неудивительно поэтому, что соратники Азефа в обвинения не поверили и потребовали более весомых улик.
Бурцев и сам понимал, что столь тяжкое обвинение требует неопровержимых доказательств, и решил получить их из первых рук — от бывшего директора Департамента полиции А. Лопухина. Встретиться с ним Бурцеву удалось в поезде: в Берне он сел в вагон, а в нём — кто бы мог подумать! — как раз ехал отставной сановник с супругой. Чета Лопухиных направлялась в Лондон.
Оставим в стороне вопрос (сам по себе интересный), как эта встреча была организована. Скажем лишь, что Лопухин не проронил ни слова за первые четыре часа, пока Бурцев вдохновенно говорил о страшной роли двойного агента Азефа.
Впрочем, Лопухину он сразу сказал: «Вы можете молчать. Я всё расскажу сам, от вас требуется лишь подтвердить мой рассказ». И Лопухин, по словам Бурцева, подтвердил, возмутившись кровавой ролью Азефа. Правда, подтвердил своеобразно: «Никакого Раскина я не знаю. С господином Азефом несколько раз действительно встречался».
Можно ли из этого заключить, что Азеф и Раскин — одно и то же лицо? Бурцев считал — можно. А ему вновь не поверили. Вот как сам Бурцев вспоминает об этом:
«По настоянию судей, П.А. Кропоткина, Г.А. Лопатина и В.Н. Фигнер, мне пришлось рассказать о моём разговоре с Лопухиным. Мои обвинители настаивали на том, что Лопухин был подослан ко мне, что он сознательно оклеветал Азефа, и мне сообщили, что в Петербург будет послан специальный представитель социалреволюционеров для допроса Лопухина»[196].
Не будем занимать внимание читателей всеми деталями. У меня сложилось впечатление, что руководство революционеров просто устало отбиваться от «доказательств» Бурцева. Азефа признали виновным в «провокаторстве» — сотрудничестве с властями и приговорили к смертной казни. Правда, он благополучно скрылся за границу и поселился в Берлине, где жил по документам Александра Нимейера. Эсеры не знали? Да нет, знали. Даже Бурцев знал и встречался с Азефом на французском курорте в 1912 году. Но никто его не трогал, он благополучно дожил до конца Первой мировой войны и умер от почечной недостаточности в 1918 году. Почему не убили? Загадка. Ещё одна.