Словом, разоблачили провокатора Азефа. И что? Наконец-то эсеры могли действовать по-настоящему эффективно? Отнюдь. После ухода Азефа боевая деятельность партии просто сошла на нет. И власти, наконец, могли вздохнуть спокойно. Кто же выиграл от действий Бурцева?
Когда Бурцева назвали «Шерлоком Холмсом русской революции», не кто иной, как его бывший информатор, благородный полицейский Бакай возмущённо отозвался на это в 1912 году: «Вы и Шерлок Холмс мне представлялись двумя противоположными полюсами, как по социальному положению, так и по моральному облику»[197]. И чуть дальше: «На деле Азефа… Вы заработали до 40 000 франков.
К Вам поступали деньги с разных сторон — из Швейцарии, из Америки, от партий, от частных лиц. Вы сами говорили, что за один первый год Вашей кампании Вами было получено более 100 000 франков… за дутые дела о выеденных яйцах»[198]. Вот тебе и раз… А говорят — бескорыстие Бурцева восхищало даже его врагов… Да ещё дутые дела…
Сам Бурцев вспоминает, как при той самой случайной встрече во Франции в 1912 году Азеф ему сказал: «Если бы не вы, я бы убил царя!» И был при этом, как пишет Бурцев, совершенно искренен. Добавим: потому что говорил правду — именно незадолго до бурцевских разоблачений Азеф активно готовил покушение на Николая II. И — что тут скажешь? — действительно, активность Бурцева эту подготовку остановила.
Так что же? Была ли степень сотрудничества Азефа с охранкой вполне допустимой для революционера-террориста? Такая практика существовала. Можно, например, вспомнить члена Исполнительного комитета «Народной воли» революционера Н.В. Клеточникова, который совмещал участие в революционной деятельности, в том числе в подготовке покушения на Александра II, со службой в одном из департаментов Третьего отделения[199]. Служба позволяла ему раз за разом срывать планы полиции по раскрытию революционной организации. Если Бурцева, справедливо или нет, называли «Шерлоком Холмсом русской революции», то Клеточникова можно было бы назвать «Штирлицем русской революции».
Или же Азеф переступил черту, которая отделяла «игру» от предательства?
На этот вопрос ответа не существует.
Общепринятым является мнение об Азефе как о «провокаторе» (агенте полиции). Его как будто подтверждают не только разоблачения Бурцева, вроде бы, поддержанные Лопухиным, но и воспоминания А.В. Герасимова — начальника Санкт-Петербургского охранного отделения. В своих воспоминаниях «На лезвии с террористами» он много страниц уделяет деятельности Азефа как добросовестного агента. Глава, в которой он впервые выводит на сцену Азефа, так и называется «Знакомство с моим лучшим агентом»