Поезд до станции детство (Волгина) - страница 2

Через два часа Андрей навсегда покидал это место, с душой, переполненной обидой, с мыслями в голове одна мрачнее другой. Друзья вышли проводить, но он даже не обернулся. Его путь лежал в новую жизнь, в которой не осталось для них места.

— Встретимся возле часовни, в час дня, ровно через пятнадцать лет, — услышал он голос Ивана, прокричавший ему в спину.

Тогда он не обернулся, просто ушел, не собираясь возвращаться ни через год, ни через два, никогда.

Завтра наступит этот день. Завтра он увидит тех, кого поклялся никогда больше не видеть. А может встречи и не состоится. Столько лет прошло. Кто знает, что с ними стало.

Воспоминания разбудили в Андрее потребность закурить. Привычка, от которой он пытался избавиться почти полгода, резко заявила о себе. Никотинового голода он не испытывал, хотелось просто постоять с дымящейся палочкой меж пальцев и подумать о жизни, как он делал на протяжении многих лет, пока не осознал, что становится рабом этой пагубной зависимости. Но поддаваться нельзя! Стоит только раз уступить, и все начнется опять, как будто и не было этих шести месяцев тяжелой борьбы.

Танюшка — сиротка, поступившая к ним в детдом пяти лет отроду, когда ее мать алкоголичку лишили родительских прав. Удочерить ее никто не смог, поскольку родня была вся, как на подбор, малоимущая. Весь первый день она провела, забившись в угол в игровой комнате, все время плача и зовя мать. Ту, которая периодически поколачивала девочку, держала ее голодной по несколько дней, пропивая всю зарплату продавщицы овощей в уличной лавке, водя домой посторонних мужиков. Ее малышка считала самым дорогим в мире человеком.

Столько горя в тихом зове, столько любви и отчаяния в голосе. Андрею хотелось подойти к ней и встряхнуть как следует, спросить, что такого хорошего в ее матери-пропойце? За что можно любить ту, которую и человеком-то с натяжкой можно назвать? Как и собственную мать, которую он вовсе не знал. Женщина, что родила его, поступила еще проще — не надрывалась, до пяти лет не воспитывала. Она просто подбросила его, трехмесячного, к дверям детского дома ночью поздней осенью, когда вероятности, что кто-то услышит жалобный писк, не было. Спасибо бабке Марфе — нашла пищащий сверток на пороге, возвращаясь после ночных бдений в часовенке. Если б не она, не лежал бы Андрей сейчас в купе поезда, который вез его из Берлина в Москву.

Поезд дернулся, покидая пустынную ночную станцию. Вокзальные фонари остались позади. Вагон погрузился во мрак, лишь едва угадываемые очертания деревьев мелькали за окном ускоряющего ход поезда.