Вход-выход выделялся среди ночи слабым синеватым свечением и имел расплывчатую форму, близкую к овалу. Я бы его и не заметил, если бы не знал точно, что он существует. Он еле слышно гудел, как лампы неонового света или мечи джедаев. «Мы-ы-ы ту-у-ут!» – гудок тепловоза – и из темноты выполз, сбавляя ход, железнодорожный состав. «Тугук-тугук, тугук-тугук» – выбивалось квадратурой круга на стыках рельс. «Полоз, – усмехнулся я, чтобы скрыть необъяснимую робость, неожиданно возникшую перед этим привычным творением человеческих рук, – сказочный дракон из русских былин».
Дверь в вагон оказалась напротив синеватого свечения и, кажется, была приоткрыта. Мне оставалось лишь пройти сквозь вход-выход и запрыгнуть в тамбур. Что-то тормозило меня, сковывало, я робел все больше и больше. Счет шел на секунды, потом поезд умчится.
«Ну?! – сказал я сам себе. – Слабо?!». Ощущение было, как перед первым прыжком с парашюта, или перед дракой. Под ложечкой подсасывало, я напружинил ноги и…
«Стой, стрелять буду!» – послышалось мне. Конечно, послышалось! «Тра-та-та-та-та!» – застрочил пулемет «Максим». Почему «Максим»? Я никогда не слышал, как стреляет пулемет «Максим». Как стреляет РПК – ручной пулемет Калашникова – слышал, а как «Максим» – нет.
Сначала искры, высеченные пулей из обшивки вагона, а затем неприятные «фьють-фьють-фьють-фьють» над головой заставили вскочить на подножку. Гитара жалостливо запела – лопнула струна, и я ввалился в тамбур, попав в объятья черноволосой проводницы лет тридцати-тридцати пяти. Следуя какому-то тайному звериному инстинкту, я левой ногой захлопнул за собой дверь и повернулся: яркий фонарь выхватывал из темноты зеленые гимнастерки с красными погонами, фуражки с синими околышами и автоматы ППШ с круглыми магазинами. Из дул автоматов вместе с короткими вспышками вылетали пули и застывали в синем свечении. Они висели в воздухе и ни на йоту не продвигались дальше. Эта картина так изумила меня, что я сам застыл с открытым ртом, судорожно глотая воздух, как карась выброшенный на берег.
– Молодой человек! – специально растягивая гласные и сделав шаг назад, сказала сердито проводница. – Не портите, пожалуйста, казенное имущество! Вы всегда так садитесь в поезд?
Вопрос повис в воздухе, так как я продолжал наблюдать за происходящим снаружи. Железнодорожный состав двинулся в путь, и застывшие, как на фотографии, люди в гимнастерках, автоматы с вспышками, пули поплыли – все быстрее и быстрее, так же, как и столбы, – к хвосту Полоза. Пули полетят дальше после того, как поезд будет далеко-далеко. Их скорость во много (неизмеримо много!) раз меньше скорости света.