— Вы не могли бы… — В ее голосе поневоле прорвались панические нотки, и она замолчала.
— Я мешаю вам спать? — Он улыбнулся. — Но это последнее поколение, работает абсолютно бесшумно. Обратите внимание, у него есть защитный экран.
Он объяснил ей это, как маленькой девочке, ничего не понимающей в технических новшествах.
Но Инна не нуждалась в его пояснениях. Недавно статьи в газетах выдвигали гипотезы о связи авиакатастроф, участившихся в последнее время, с работой на борту лайнера персональных компьютеров и телефонов радиосвязи. А Инну как магнитом притягивало именно к этим статьям. Все, что касалось взаимоотношений человека и неба, особенно волновало ее и будоражило воображение.
Она попыталась мягко улыбнуться соседу, чтобы не выглядеть капризной мегерой, но голос поневоле прозвучал жестко:
— Видите ли, излучение вашего компьютера может блокировать работу бортовых приборов, — она провела в воздухе две линии, накладывающиеся одна на другую. — И отклонение от курса будет самым безобидным последствием.
Сосед удивленно посмотрел на нее.
— Я не задумывался над этим. Но, пожалуй, вы правы.
И Инна облегченно вздохнула, когда он закрыл плоский пластиковый чемоданчик.
— Видимо, вы радиоинженер?
Он решил компенсировать вынужденное безделье беседой с очаровательной соседкой. Но Инна совершенно не была настроена на игривый лад. Она невежливо буркнула:
— Терпеть не могу технику. Я же сказала, что живу на ранчо. Мы с мужем выводим племенных лошадей.
— Вы зоотехник?
— Я просто жена и хозяйка, — отрезала она.
Сосед разочарованно уткнулся в газету, а Инна снова прикрыла глаза.
Мысли теснились в голове. Каким будет свидание с сыном? Ведь она не видела Алешу уже несколько лет. Не выйдет ли все так, как в ее прошлый приезд?
За эти годы она постаралась наладить их испорченные отношения, и приглашение на его свадьбу заставило радостно забиться ее сердце: прощена! Признана!
Она летела на семейное торжество как мать. Законно и официально. Впервые за долгие восемнадцать лет. И впервые семья ждала ее, блудную дочь, давным-давно покинувшую родину…
Как жесток был все эти годы отец… Только теперь смягчился… Постарел, наверное…
Сердце сжалось от воспоминаний о его словах, брошенных ей в лицо после оформления визы:
— Предательница! Ты мне больше не дочь. И запомни: у тебя больше нет сына!
Тогда она последний раз прижала к груди крошечного голубоглазого Алешку, и мама унесла его, плачущего и рвущегося к ней…
Инне били в уши ее тихие слезливые причитания, как над гробом:
— Сиротинушка ты наш… Ни отца у тебя, ни матери… Не плачь, мой сладкий, бабушка тебя не бросит…