Прошло три месяца.
Ответа не было.
Приближался Лешин день рождения.
«Как его поздравить? — думала Инна. — Боюсь, что письма не доходят. Что отец их выбрасывает. Или сам Леша, не читая. Или читает и выбрасывает без сожаления, лишь бы забыть поскорее… Боже, я всего боюсь. Нет, так нельзя».
И тут ее осенило.
Года два назад, когда они с Тэдом были в Нью-Йорке, на какой-то вечеринке она разговорилась с одной эмигранткой — писательницей, чуть старше ее.
Может быть, из-за выпитого или из-за русской речи, но она говорила с этой чужой женщиной как с подругой.
Рассказала, что у нее в России растет сын. Что страшно скучает, мучается. И что постоянно придумывает для сына сказки. Даже начала рассказывать одну.
— Ой, Иночек, это же надо срочно публиковать. Потрясающий наив! Вы… вы литературный Пиросмани! — перебила ее писательница.
И стала показывать Инне свои скучно-заумные эссе в эмигрантской прессе.
Ее похвалы Инна сочла бы просто пьяным бредом, но через два месяца писательница позвонила ей и сказала, что редакция ждет ее сказки. Сказала тоном деловым и уверенным.
«Пусть ждет. Все равно не дождется. — Инне вдруг стало очень легко и хорошо. — Они не мои. Они Лешины. Они только для него».
Обо всем этом Инна написала сейчас в письме. Хотела еще написать, что отлично понимает, что эти сказки могут вызвать у Леши раздражение, что они опоздали, что не это нужно от матери…
Но не стала. Просто начала на отдельном листке:
«Жил был Лешень.
Лешень жил в комнате над диваном. Под потолком. Там у него было гнездо, как у ласточки. По утрам Лешень вылетал из гнезда и летел куда хотел…»
Сказка получилась на пять страниц.
«Что я делаю? — в ужасе думала Инна, запечатывая письмо. — Теперь-то он точно возненавидит меня с моей сентиментальной чушью».
Ей опять было страшно. Еще сильнее, чем тогда, когда говорила по телефону. Сильнее, чем в Москве.
И Инна опять приказала себе: «Не бояться!» И опустила конверт в почтовый ящик.
Через полтора месяца от Леши пришло письмо.
Он отвечал на многие ее вопросы. Писал, что учится хорошо, только по русскому и истории тройки. Что дед здоров. Что джинсы носит, что музыка — классная, он только эти кассеты и слушает, батареек для плейера не напасешься.
Он ничего не писал только о несостоявшемся свидании в «Джале». И о сказке тоже ничего не писал.
Инна перечитывала письмо и плакала, улыбаясь.
Он принимал ее. Он становился сыном.
А она — матерью.