– Я разделяю вашу скорбь, капитан Финнеган. Вам сейчас наверняка хочется побыть одному. Пару дней назад один наш офицер отбыл в Англию. Его комната прибрана и подготовлена для следующего жильца. Я попрошу мистера Симмондса проводить вас туда. И сделаю все, что в моих силах, чтобы как можно быстрее отправить вас в Лондон.
– Благодарю вас, сэр, – тихо ответил Шейми. – Знаете, я почти не хочу уезжать. Часть меня была бы не прочь остаться здесь. Я бы и остался, если бы не сын.
– Думаю, вы оказались бы в неплохой компании, – сказал адмирал. – Большинство из находящихся в этом здании предпочли бы остаться, в том числе и я. Так намного легче, чем возвращаться домой, к горю и могилам. Но мы должны делать то, что надлежит. Ваш сын лишился матери. Теперь ему, как никогда, нужен отец. – Адмирал встал, и Шейми тоже встал. – Пора отвести вас на отдых. Вы испытали ужасное потрясение и нуждаетесь в отдыхе. Я позабочусь, чтобы вам принесли подобающую одежду, еду и бутылку хорошего вина.
– Большое спасибо за заботу, сэр.
Адмирал дружески коснулся его плеча:
– Да, парень, тяжело терять тех, кого мы любим. Особенно любимую жену. Это тяжелейшая из всех потерь.
Шейми кивнул. Произнося эти слова, адмирал имел самые благие намерения, но, сам того не зная, причинил ему еще больше душевной боли.
Если бы я действительно ее любил, подумал Шейми. Если бы так оно и было.
– Ну хватит, Уиллс, идем, – ныла Джози Мидоуз, кутаясь в накидку из лисьего меха. – Я скоро задницу отморожу. Здесь такая холодрыга.
– Как же мы уйдем, когда только пришли? – возразила Уилла, открывая крышку фотоаппарата и доставая кассету с отснятой пленкой. – Я делаю прекрасные снимки.
– А я все больше нервничаю, – заявила Джози, тоскливо оглядываясь по сторонам.
– Они не сделают тебе ничего плохого. Уж если на то пошло, они сами тебя побаиваются. Джо, выпей еще бокал вина. Расслабься, – предложила Уилла, поднося аппарат поближе к свече, горевшей на маленьком столике в углу обтрепанного пестрого шатра.
Шатер принадлежал цыганам и стоял в дальнем уголке Булонского леса, куда редко заглядывали гуляющие. Уилла обнаружила цыганский шатер и его обитателей пару недель назад, когда бродила по парку, фотографируя проституток, бродяг и прочую ночную публику.
Уиллу мгновенно потянуло к цыганам. Ее захватила их первозданная, суровая красота. Всё вокруг просилось на пленку: темные настороженные глаза старухи, блеск серьги на фоне черных волос, внезапно вспыхнувшая и столь же внезапно погасшая улыбка, нежность, с какой молодой цыган держал в руках помятую трубу, словно младенца, удивление на детских лицах при появлении чужой женщины и страх на лицах старших.