«Ага-а, а как нервничает-то “их высокоблагородия”. Торопится, вон, даже мой рапорт толком не дослушал. Языка, вишь ли, ему подавай!» — с удовлетворением отметил Егоров и позволил себе чуть подколоть начальство:
— Да не знай, Ваше высокоблагородие, давеча вот только под конвоем у нас был, но мои же ребятки шустрые, можа, его уже и в интендантство определили, там ведь партии пленных собирают для отправки под стражей, — и Егоров с самым постным видом пожал плечами.
— Пору-учик! Где пленный?! Твою ж мать!.. Вы что там, совсем?! — ругался по-простецки, с матерком, барон ничуть не хуже заправского извозчика.
«Похоже, переборщил я с шутками», — подумал с запоздалым раскаяньем Лёшка.
— Вашвысокоблагородие! — наконец умудрился он встрять в паузу между солёными выражениями начальства. — Запамятовал я. Тут он, под конвоем, у самого крыльца штаба стоит. Разрешите его сюда, к вам доставить?
— Бего-ом! — проревел весь красный полковник.
«Да, точно переборщил», — подумал Егоров, пулей вылетая в коридор из кабинета.
* * *
— Хоро-оший трофей, — с восхищением перебирал ременной подвес Митя. — Какая отделка ножен! Всё в серебре, а сама кожа мягкая, гладкая, аж лоснится. А сабля-то, сабля, Лёш! — Он вытащил богато отделанную с особым изгибом саблю-кылыч из ножен.
— Там и кинжал такой же, ничуть не хуже её будет, — подсказал адъютанту главного квартирмейстера Алексей. — И два пистоля с серебряной насечкой, резной костью и со всякими украшениями. Нравится?
— Да-а! Вот это красота-а! — искренне восхищался Митя. — Бога-атый трофей!
— С целого командира алая, с самого паши снят, — подлил масло в огонь интереса молодого подпоручика Егоров. — Дарю!
— Мне-е?! — поразился Митя.
— Ну, конечно, тебе, — подтвердил Лёшка. — Ты же сам месяц назад просил какой-нибудь трофей для тебя приглядеть, чтобы было чем в столице похвалиться. Ну, вот его и забирай. Там ещё знамя алая было, правда, испачканное чуток в крови. Но его уже, извини, себе сам барон забрал. А так бы его на стеночку в гостиной у камина привесить, да? — и Лёшка прикрыл свою ироничную улыбку чашкой чая.
— Не-е, Лёш, знамя точно не дадут, — совершенно серьёзно ответил подпоручик. — Они же все в Санкт-Петербург, к самому императорскому двору, свозятся. Спасибо тебе за такой подарок, мне, право, даже как-то неловко его такой и принимать! — Паренек вскочил с места. — Как я могу тебя отблагодарить?
— Да брось ты, Мить, успокойся, вон, чай аж на стол пролил, — Алексей кивнул на перевёрнутую чашку. — Я же от чистого сердца, а не для твоего отдарка. Ты расскажи мне лучше, что вообще нынче в свете белом делается. Я за эти три недели, что мы на выходе да при войсках были, совсем ведь от всей жизни отстал.