Тут-то и начались фокусы. Клоун взял свой бидон и налил в него горючего. Потом он зажёг спичку и опустил её в кепку. Из неё показалось пламя. Ковёрный стал раскланиваться перед публикой, но тут вдруг все увидели, что пламя разгорается в огромный костёр. Наш Серёга опять привстал и перепуганно глядел на свою кепку. Клоун тоже испугался, стал кричать и бегать с ведром воды вокруг табуретки. Он старался залить пламя, но не попадал в него, а всё время обливал бегающего рядом Великана в пожарной каске. Тут раздался взрыв. Клоун и его помощник-пёс отлетели в сторону, а пламя исчезло. Ковёрный стал осторожно подступать к табуретке, на которой дымились остатки кепки. Наш Серёга Ёлкин перешагнул через барьер и пошёл на арену. Великан лаял на него и не подпускал к отцу. А ковёрный в этот момент с удивлением вертел на руке кепку, от которой остались только обруч околыша и козырёк. Тут Серёга Ёлкин заплакал и стал вытирать кулаками глаза. Честное слово, нам со Смаковым, как и всем в цирке, сделалось жаль его, но и от смеха удержаться было нельзя. Но тогда вдруг под табуретку нырнул Великан и выскочил навстречу Серёге с целёхонькой его кепкой. Серёга будто глазам своим не поверил. Он взял кепку и, сразу заулыбавшись, пошёл на своё место. Ковёрный и Великан побежали прочь со сцены, а цирк ещё долго гремел от смеха и хлопков в ладоши... После представления Серёга проводил нас до моста, но дальше не пошёл. Сказал, что ему надо ещё работать во втором утреннике.
— Значит, ты это нарочно ревел? — спросил Лёвка.
— Ну ясно, — подсадка.
— Что?
— Это когда артист сидит в публике и помогает тому, кто на манеже.
— Что же ты нам раньше не сказал, что выступаешь?
— А зачем? Вам бы не интересно было.
И верно, зачем ему надо было рассказывать нам раньше.
— Ты давно помогаешь отцу? — спросил я.
— Только на утренниках.
— Мировой чудак твой отец! — ещё раз выразил свою признательность Смаков.
Домой мы шли в преотличном настроении. Всё время вспоминали ковёрного, и нам было весело.
— Повезло же этому Серёге, — с завистью сказал Лёвка. — Наверно, дома у них обхохочешься, да?!
— Наверно. . . А ты бы хотел быть циркачом?
— Конечно, но только клоуном. Смеши себе — и всё. . . И трудного ничего такого. . .
Что и говорить, можно было позавидовать необыкновенной жизни нашего Елкина.
Мы стали приятелями. Серёга бывал у меня и Смакова. Вместе делали уроки и ходили в кино. Но у Ёлкиных нам бывать не приходилось. Они жили в общежитии при цирке. Туда нужен был пропуск.
Прошла зима. Мы закончили третью четверть. Двоек ни у кого из нас не имелось. Так что настроение было ничего. Начались весенние каникулы. У цирка всё ещё стоял плакат высотой с дом: «В паузах Евгений Ёлкин». За это время без его участия не прошло ни одного представления, хотя после львов выступал дрессировщик Дуров, а его сменили медведи на мотоциклах.