Вопросов нет. Все ясно. То есть так ясно, будто я книгу про них прочитал. Вся история налицо. Полюбила она его, молоденького, пожалела по-бабьи, он ходил, ходил, пользовался, потом пореже стал ходить, и вот — конец.
Опять посмотрел на женщину. Грудь ходуном ходит, по щекам слезы льются, а лицо не плаксивое. Ни о чем не думает, только глядит не наглядится. Господи боже мой, до чего же ей тяжко! А может, не выдержит, подбежит? Нет. И паровоз загудел, и поезд тронулся, так она с места и не сошла. Вот, думаю, придет теперь в свою одинокую комнату и нечего больше ей ждать. На комоде его фотокарточка да под пудреницей жировочка на газ, электричество, квартплату. И все это так ясно мне представляется, и кажется, что знакомы мы давным-давно. Подошел к ней и говорю:
— Вы не расстраивайтесь. Не стоит вам сейчас домой возвращаться. Поедемте за город. А хотите, по Москве покатаю?
Посмотрела, будто не поняла, а ответила толково.
— Поедемте, — говорит.
Повез я ее с Киевского в Химки на Речной вокзал. Всю дорогу ехали молча. Она не говорит, мне и так все понятно. И зачем я ее повез — сам не знаю. Знакомиться не было настроения, да и трудно рассчитывать на успех. Из жалости? Я горе и пострашнее видел. Должно быть, из зависти. Бывают люди, так размашисто живут, ни о чем не раздумывают, ни с чем не считаются, что завидно становится. И не важно, что у них — беда или праздник, а все думаешь: почему я так не могу? Я тоже так хочу.
Я тоже так хочу, а вот не получается. Везу в Химки, а про себя все думаю — позвать в ресторан или на берегу посидим? Хозяин, когда прощались, пятерку сунул. Вроде маловато — даму в ресторане угощать. И что заказать? Хорошо, если пиво-раки будут. На берегу сидеть — как-то глупо, выпивать — неловкость может получиться. Просто ум разошелся. Сбоку на нее смотреть — лицо совсем простое. Спрашивается: зачем связался? Однако, когда подъехали, виду не показал, что робею. Повел в ресторан.
Сели мы на веранде, вид оттуда исключительный. Закат — малиновое варенье, избушки на том берегу чернеются, у пристани теплоходик «Памяти Покровского», вроде как «Татра», выкрашенная в белую краску. Публика чистая, все служащие, аппаратные работники, никаких выражений, кругом только и слышишь: «Он действовал через голову» или «День отбытия, день прибытия — за один день…» Заглянул в карточку — цены доступные. Успокоился и опять почувствовал — забирает меня эта женщина. И молчит, и виду не показывает, а вся огнем горит, и меня это волнение как под горку тянет.
Нет, не плакала она и не жаловалась. Только сказала, будто строчку из песни пропела: