А мне, думаю, очень интересно на двух службах баранку крутить, каждую секунду рисковать, что под колеса какой-нибудь пьяница кинется?
Тут я ей целую лекцию прочел. Вспомнил, что нам агитатор рассказывал по моральным вопросам, кое-что из газет добавил. В общем, разъяснил, что индивидуализм — это обывательщина, что человек должен развиваться по трем линиям: производственной, общественной и личной. А если взять применительно к ее жизни — почта, какая-нибудь общественная нагрузка и наши с ней отношения.
Так как-то у меня это складно получилось, даже настроение поднялось. Посадил я ее на колени и начал, как ребенка, качать. Крупная, очень крупная женщина была. И тяжело, и приятно, и совсем у меня мысли в другую сторону направились. Ну, да что об этом вспоминать…
Прошло несколько дней, залетел к ней — не застал. Утром на почту позвонил, сказала, что не может встретиться после работы. Тревожно мне как-то показалось, никогда еще этого не бывало.
Увиделись мы только через неделю, и не у нее, а на Рождественском бульваре. Жили, жили и дожили, что свидания на улице назначаем. Как девятиклассники.
Этого вечера мне не забыть. Бывают у нас в Москве в декабре такие теплые дни — не поймешь, не то весна наступила, не то осень воротилась. Оттепель еще не началась, но вот-вот примется капель. Небо тяжелое, темно-серое, как байковое одеяло, фонари будто подтаяли, желтыми кругами расплываются, и снег, слежавшийся, сырой, толстыми кусками, как вата, лежит на черных ветках.
Я пришел минут на десять раньше срока. Сел на скамейку, закинул голову и смотрел, как реклама кино на Сретенке загорается: красное — зеленое, зеленое — красное… Кто бы знал, как я ревновал ее всю неделю! Не сомневался, что любовника завела. Видел его, как живого: высокий, молодой, в узких брючках, усики, по улице ходит с ней в обнимку — целиком и полностью модерновый.
Как я клял себя, что не мог ее удержать! Что она от меня видела? Ни заботы, ни денег. Семью бросить даже и не заикался. А ведь надо же ей о чем-нибудь мечтать. Удовольствие получать — дело мужское, женщины на это мало внимания обращают.
И еще я не знал, как себя вести. Ногами ли топтать, в ногах ли валяться? И вдруг, как зеленый светофорчик, — надежда. А может, ничего и не было? Может, просто тетка приехала? Была у нее тетка в Краснодаре…
Подошла она. Белый пуховый платок. Щеки горят, глаза блестят, как тогда, в первый раз, на вокзале. Коричневое плюшевое пальтишко под цигейку. Дешевенькое пальтишко, а все равно королева.
Села рядом, губы покривила, не поймешь — улыбается, не поймешь — заплакать хочет.