Полковник пригласил их присесть и начал:
— Осужденный Светлов заявляет, что мы организовали на него покушение, будто мы открыто не можем стереть его в порошок.
«Вот он, решительный момент», — подумал Виктор.
— Да, заявляю. — Голос его прозвучал решительно и веско. — И заявление я напишу не вашему следователю, а самому прокурору Москвы. Человек он новый, и чтобы себя проявить, мое заявление ему ой как подойдет.
— Ты идиот! — крикнул Медведь. — Столичного прокурора заинтересует царапина на шее подлого зэка?
— Нет. — Виктор подошел ближе к столу полковника и смело глянул в его чуть выпученные глаза. — Коррупция в колонии. Левый товар. Левые рубли. Кстати, мочить меня было бесполезно. Все материалы, не копии, подлинники переданы на волю. И если со мной что-нибудь случиться…
— Все встает на место. Картина сама рисуется, — шепнул на ухо оперу начальник отряда.
— Остались последние мазки, — также тихо ответил Медведь.
— И чего ты хочешь от нас? — Как ни удивительно, глаза Томилина смотрели на Виктора без злобы, пожалуй, даже с сочувствием. — Или ты правдолюбец, ни на что не претендуешь?
— Я хочу всего ничего, — выдавил из себя Виктор. — Тихо, мирно уйти на «химию» на ближайшей комиссии и забыть о вас навсегда. Иначе вы все во главе с директором вашей фабрики займете места на соседних шконках.
Томилин улыбнулся, с интересом глядя на Виктора.
— Значит, ультиматум нам ставишь, решительный. Взял ты нас за горло, придется сдаваться.
— Но если дружба, то до конца, — добавил опер, нежно улыбаясь. — Через кого передал документы?
— Я вам говорил, что друзей сдавать не приучен. — Голос Виктора был по-прежнему ровен и спокоен.
— Вот ты в нас все врагов видишь, — сказал полковник почти по-отечески, — а мы для тебя подготовили сюрприз. С завтрашнего дня ты расконвоирован. Будешь жить без охраны, как вольный человек.
Иди в барак, собирай вещи, пока сторожем на железнодорожном складе поработаешь. А подойдет комиссия, постараемся помочь. Иди, иди, собирайся.
Виктор, ошеломленный, вышел на плац. Через все неверие его, что от ментов можно ждать что-то хорошее, пробивалась ликующая радость победителя, «Неужели я их испугал», — думал он и не находил ответа.
Возможно, в последний раз прошел он в промзону колонии. Ему хотелось побыть одному. Он зашел на биржу — цех, где разделывались деревья. Кругом были штабеля леса, досок, хаотически разбросанные стволы деревьев. Виктор сел у штабеля на обрубок дерева и задумался. Расстегнул куртку, опустил голову. Все, что с ним произошло, походило на хорошо разыгранный спектакль, но зачем и кому понадобилось его разыгрывать? Неужели он так опасен для них. А Ольга, она же полностью находится в их власти. Что они могут с ней сделать? И только он подумал о ней, как она словно материализовалась по его желанию, бледная, в какой-то мучительной растерянности.