«Я хоть и писатель, а книги читаю»
— Юрий Михайлович, а как у нас вообще с книгами?
— С книгами у нас так: средний гражданин России читает по четыре книжки в год. Это последняя статистика. Средний тираж книги 2 тысячи экземпляров. Но я знаю авторов романов, у которых рекорд — 500 экземпляров. Я все-таки известность получил еще при советской власти, поэтому у меня тиражи неплохие. Мой последний роман «Веселая жизнь, или Секс в СССР» уже три раза допечатывался, перевалил за 50 тысяч.
— А вы сами читаете?
— Я хоть и писатель, а книги читаю. Много интересного выходит. Есть вещи, которые совершенно не раскрученные, а хорошие. Например, замечательный автор Владислав Артемов — прозаик. За многолетнюю практику я выработал некие правила: если мне попадается книга, и она мне не нравится, вижу, что это слабо, я всегда даю автору еще один шанс — пробую читать, если попадется, вторую его книгу. Мне достаточно нескольких страниц, чтобы понять, стоит ли продолжать. Жена не может со мной смотреть сериалы, потому что я уже в первой серии знаю, кто убил, кто украл, кто чья сестра или брат, украденные из роддома… Но если и вторая книга автора плохая, я этого писателя больше никогда не возьму в руки. Какими бы премиями его ни увешали. Чудес не бывает.
Как из-за Полякова чуть не закрыли «Комсомолку»
— Это было в 1993 году. Когда Ельцин расстрелял в «Белом доме» мятежный парламент, я за ночь написал статью «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!» И отдал ее в «Комсомольскую правду», которой тогда руководил Валерий Симонов. В либеральной прессе не было ни одного материала против расстрела, борцы за нашу и вашу свободы единодушно поддержали террор, а оппозиционные органы сразу закрыли. Моя статья оказалась единственной в открытой прессе, где осуждался этот преступный акт. И она вышла в «КП». Газету решили закрыть. Один день она не выходила, потом помиловали. Статью вы можете прочитать во всех моих сборниках публицистики.
— Почему вы считаете, что расстрел парламента — это страшная история?
— А как иначе? Это был первый серьезный конфликт между президентской и парламентской властью в новой, якобы свободной России. Для демократического общества конфликт между ветвями — дело обычное, штатное. Если бы тогда из клинча вышли достойно, конструктивно, с помощью переговоров, мы бы сейчас жили в другой стране. И у нас бы сегодня не было столько претензий именно к качеству нашей демократии, которая у нас, по сути, сувенирная. Уж лучше тогда монархия… Честнее.
— Как-то пессимистично… А по жизни вы оптимист?