Воскресными днями Тимофей играл с Софи в лаун-теннис, благо рядом с домом Фатеевых расстилалась маленькая удобная лужайка. Мячик мелькал над сеткой словно стрекоза, барышня взмахивала ракеткой с той энергичностью, какая легко угадывалась в её статном теле. В один прекрасный миг рука двинулась сильнее, чем положено, и мячик влетел прямиком Тимофею в правый глаз. Во все стороны посыпались искры, синяк долго не сходил с лица, но другим глазом Тимофей увидел, как девушка разразилась волшебным смехом. Пресиние глаза сверкнули, сахарные зубы засияли, на щеках легли ямочки и вспыхнул румянец, и самым сильным желанием молодого человека стало, чтобы Софи попадала мячиком в глаз снова и снова.
Несколько иным случаем ознаменовался июнь текущего года. Недалеко от Малой Бронной Тимофей совершал променад со своей единственной. Стан скрывался под драпировкой длинной накидки, со шляпки спускалась густая вуаль. Во время короткого разговора Софи восхотела свежего воздуха и привычную вуаль на время откинула. Буквально в следующий миг Тимофею явилась неприглядная картина. Напротив него из-за угла выглядывал гимназистик и показывал свою натуру: встал напротив собственного учителя да на его раскрасавицу глазёнки вытаращил.
«Знать, в кондуит захотел!» — рассудил Тимофей. С этой мыслью он обернулся к Софи и увидел, что барышня взяла инициативу в свои руки. Глядя прямо на гимназиста, милая скривила губки и опустила собольи брови. Виновник заминки стушевался и медленно, мелкими шажками, ретировался. Тимофей с восторгом поцеловал девушку в запунцовевшую щёку и, как ни в чём не бывало, продолжил променад.
Казалось в известной степени странным, когда судьбу несостоявшегося жениха решала несуществующая телефонная линия между Москвой и Петроградом. Отец возлюбленной, многоумный приват-доцент, сделал единственным условием на первый взгляд выполнимое поручение. Передать петроградскому профессору сведения о любимых Фатеевым древних patois по ряду причин можно было не иначе как по телефонной связи. Но в грустной и гнусной действительности линию обещали четыре года назад, а прогрессивный проект остался на бумаге. Придумать другое поручение Софьин отец не мог, тем самым он знатно продлил холостую жизнь Тимофея.
Для полноты картины (что вряд ли было связано с биографией 29-летнего учителя) стоит вспомнить второй прожект: первую линию московского электрического трамвая. По идее в 1899 году у Бутырской Заставы должен был возникнуть новый трамвайный путь взамен устаревшего паровика. На деле же паровой трамвай благополучно исчез, а электрический до сих пор не построен. И от ворон отстали, и к павам не пристали.