Когда кино кончилось, Незримов хотел еще угостить ее шампанским и пирожками, но она заспешила домой:
— Нет, нет, мне еще к экзаменам готовиться на завтра.
— Когда они кончатся, эти противные экзамены? Вы где учитесь? В театральном?
— В Мориса Тореза, иностранных языков, на Метростроевской улице. До конца июня. Потом я свободна.
— Великолепно. Ваша роль будет ждать вас.
— А она какая?
— Еще не придумал. Но обязательно придумаю.
— Для начала небольшую. Вдруг у меня не получится?
— Получится. Уж поверьте бывалому режу.
Он проводил ее до самого дома. Оглянувшись, увидел, что она все еще стоит у подъезда и смотрит ему вслед. Увидев, что он оглянулся, помахала ему розой, совершив ею над своей головой полукруг и обратно.
Серое небо над Ленинградом, по нему под музыку танца рыцарей из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта» несутся немецкие бомбардировщики.
Вернувшись в Ленинград, Незримов не мог и часу не думать о дивном голосе, слышал его каждый день в телефонной трубке и не мог не объясняться в любви:
— Вы мне постоянно снитесь, я думаю о вас, мечтаю поскорее встретиться. Вы приедете?
— Постараюсь.
— Прочтите мне из Пушкина!
— Приеду и прочту.
— Это так нескоро, а здесь белые ночи. Марта! Я хочу, чтобы вы были моею.
— А жена?
— Мы давно с ней в отношениях всего лишь дружбы. Для нее это не станет трагедией, поверьте мне.
— Матерому режу?
— Ага.
Раневская тогда как раз снималась на «Ленфильме», играла у Кошеверовой директоршу цирка. И согласилась на эпизодическую роль медсестры Энгель в «Голоде». Незримову стало везти, мечтаемые актеры так и сыпались к нему.
Шилов и Разгуляев оперируют, Энгель им помогает, по радио объявляют артобстрел, но все трое уже привычно игнорируют призывы спуститься в бомбоубежище, продолжают операцию. Лордкипанидзе врывается с сообщением о множестве новых тяжелораненых.
Шилов ночует в своем кабинете, потому что дом, где он жил с Ирой, разбомбили, книги и вещи нашли приют у родственницы, а жену перевели на казарменное положение.
— Эх, я бы тоже никуда не ходила. От голода еле ноги передвигаю, — стонет Энгель неподражаемыми интонациями Раневской.
Немецкие бомбардировщики пикируют с воем, сбрасывают бомбы на жилые кварталы.
Пока стояли белые ночи и безоблачные дни без дождей, команда старалась отснять все натурные эпизоды. 27 июня снимали, как Шилов едет на велосипеде, по одной улице, по другой, в Летнем саду. И вдруг — знакомая стройная фигурка. Глаза, вам верить или нет? Приехала! В другом платье, приглушенно-оранжевого цвета. Он побежал к ней, схватил, прижал к себе, поцеловал в щеки.