— Окочурился?
Отвечает:
— Смерть.
— Так ему и надо! — торжествует женщина, пролившая суп. — Меньше народу — больше кислороду!
— Как вам не стыдно? Побойтесь... — бормочет Шилов.
— Кого?
— Хотя бы кого-нибудь... Самих себя хотя бы.
Другие друзья Шилова — Кротов и его жена Аня, актеры Виктор Авдюшко и Эльза Леждей, он пришел навестить их и видит, как они приканчивают свою богатую библиотеку, сжигая книги в печурке.
— Подумать только, — сказала Марта, когда, откупорив и выпив третий поцелуй, они покинули ангела Александровской колонны, вышли на Дворцовую набережную и снова побрели вдоль Невы. — Сейчас все так хорошо, и никто не голодает, а еще недавно, каких-то двадцать с небольшим лет назад, люди умирали от голода и холода. И твой фильм их туда снова возвращает, в голод и холод.
Пустое вы сердечным ты
Она обмолвясь заменила,
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила... —
пришло время Эолу читать стихи. —
Пред ней задумчиво стою,
Свести очей с нее нет силы;
И говорю ей: как вы милы!
И мыслю: как тебя люблю!
— Любишь? Правда?
— Люблю. Когда пройдут следующие полчаса?
— Они уже прошли.
— Как летит время!
На самом деле с момента их расставания с Есениным прошло минут пятьдесят, но они, как нетерпеливые дети, уже распечатывали шоколадку четвертого поцелуя.
Новый, 1942 год Шилов и Ира встречают в его кабинете, на столе тарелка с кусочками черного хлеба, слегка посыпанными сахаром и разноцветными конфетами драже «цветной горошек». Шилов смотрит на часы, берет бутылку из-под шампанского, которая укрыта фольгой, срывает с нее фольгу, делает вид, что с трудом откупоривает бутылку, вырывает пробку и швыряет ее в потолок. В бутылке не шампанское, а вода, слегка подкрашенная яблочным соком. Муж и жена пьют за то, чтобы проклятый сорок первый год провалился в тартарары.
На Марсовом поле они испили пятый поцелуй, а потом на скамейке в Летнем саду — шестой, седьмой, восьмой, девятый, десятый.
— Здесь мы днем сегодня снова увидели друг друга.
— Мы можем вообще здесь переночевать на скамейке.
— Не прогонят?
— Думаю, будут сговорчивее той гестаповки.
И снова поцелуй. Но ближе к часу ночи стало зябко, сколько ни обнимайся и ни целуйся.
— Пойдем.
— Куда?
— Есть идея. — И он потащил ее к Кировскому мосту. — Скорее, шевелись, а то не согреешься.
— Уже будут разводить?
— Это лучше увидеть с другого берега.
Они успели перебежать на Каменный остров, вышли на Петровскую набережную и смотрели, как мост, словно снизу на него дует Нева, вспучивается, раздваивается, створки устремляются в небо. Эол вспомнил и зачем-то рассказал, как хотел снять фильм о посадке на Неву самолета Ту-124, а ему не дали.