— От гипокризии, — добавляет Шилов. — С острейшим симулятивным синдромом.
— А ты что, правда собираешься в партию вступать? — спросила Марта в перерыве между съемками.
— Пока нет. Тянут. Но мне не хочется. Вон Бондарчук на что уж весь заслуженный-перезаслуженный, а до сих пор не член.
— Это хорошо. значит, по партийным органам тебя пропесочивать не станут.
— Э, девочка моя, у нас и без партийных столько органов. Целый организм! Найдут через что пропесочить. Да ты не бойся, это не страшно. В творческой среде к этому давно привыкли.
Шипов, пришедший посмотреть на съемки, поздравил Эола:
— Э, малюсенькие, я все это пережил пару лет назад, и каких только поклёпов на меня не написала, требовала не только с работы уволить, но и вообще изгнать за пределы СССР, и что я итальянский шпион, и что всячески поношу советскую власть, и что я врач-убийца. Это я-то!
Наибольшую неприятность вызывало осознание, что в съемочной группе есть какая-то сволочь, которая сообщила Веронике. Хорошо, что адрес съемной квартиры не каждому известен. Но все равно ночью охватывала тревога: вдруг припрется, станет орать под окнами.
— Я никак не мог предположить, что она способна так себя вести! — удивлялся Эол. — Мне казалось, она не способна так унижаться.
— Увы, ей есть за что бороться.
— Квартиру оставлю ей, а мы будем жить на даче. Правда, она еще только строится, но уже есть небольшая постройка, вполне пригодная для проживания.
— Куда она станет являться каждый день и устраивать сцены.
— Ну должна же она рано или поздно остынуть, привыкнуть.
— Ох и влипла же я! Но никуда уже не деться, Эолова Арфа я, а не она.
Будущее казалось туманным и оттого еще более прекрасным. Каждый день Эол признавался себе, что ему ни с кем не было еще так хорошо, и не сомневался, что Марта послана богами Олимпа в качестве его третьей, и окончательной, жены. На «Ленфильм» они ходили как шпионы, издалека обходя стороной баррикаду, появлявшуюся каждое утро, как на дежурство. Она что, отпуск за свой счет взяла в своем Склифе? Где-то остановилась — в гостинице или у знакомых? Какая-то подруга у нее в Ленинграде имелась, кажется. На киностудию черную смерть не пускали, а Эол с Мартой входили и выходили через черный ход, о котором она не знала. На четвертый день баррикада исчезла и больше не появлялась. Хотелось думать, вернулась в Москву, где они с Платошей обитали на даче во времянке, и оттуда Вероника ездила в город на электричке.
А тем временем начался август и приближался Платошин день рождения.
— Надо же! И он тринадцатого! И как ты собираешься его праздновать? Поедешь с подарками? Заодно и с мамашей мириться?