— Александр Трифонович, это вы как раз за ту войну получили? — спросил Шипов.
— Именно так. А помните, как мы с вами там встречались?
— Еще бы не помнить! А я, видите, тоже нацепил. Это мне тоже за Финскую. — У него на лацкане болталась медаль «За боевые заслуги».
— За ваши заслуги вам надо было Героя давать, — сказал Твардовский. — А вам, юноша, — он повернулся к Эолу, — хорошо бы из этой короткометражки большой фильм сделать. А то так и забудут.
— А забывать нельзя, — сказал Герасимов.
— Особенно как они, сволочи, разрывными пулями в наших стреляли, — добавил Шипов. — Во всем мире запрещено, а они стреляли. Я каждый день оперировал после таких ранений, это страшное дело что такое! Бойцов привозили перепаханных.
— Вот и название удачное может быть: «Разрывная пуля», — вскинул брови Твардовский. — Мы с Григорием Терентьевичем можем вас консультировать.
— Прекрасная идея, — сказала Макарова. — Вот он в следующем году окончит институт и может приступить к своей первой полнометражке.
— А это кто же с вами такая? — не мог не обратить внимания Твардовский на Веронику, явившуюся на показ фильма своего жениха вновь в том ослепительном черном платье, с плечами, покрытыми газовым шарфом.
— Невеста моя, — ответил Незримов.
— Хороша невеста! Откуда такая?
— Из Новокузнецка ее выкрал, — с гордостью заявил Эол.
— О! Сибирячка! — вскинулся Шипов. — Я тоже сибиряк. Наши сибиряки такие. На свадьбу-то позовете?
— Обязательно.
— Когда свадьба? — спросил Твардовский.
— Еще не определились, — потупился Незримов.
— В следующем году, — добавила Ника. — Если он с красным дипломом институт окончит, выйду за него.
— Ишь ты, — засмеялся Твардовский. — Условие! Прямо как черевички.
— А как же! — засмеялась Ника, и Эол не мог не заметить, как ее смех успокоил и поэта, и хирурга — мол, хоть и хороша красотка, а смеяться ей не стоит.
С этого дня мало-помалу началась подготовка к большому метру. Время от времени Эол и Ника вместе с Ньегесом приходили в редакцию «Нового мира», где Твардовский делился воспоминаниями. Шипов, приезжая в Москву из Ленинграда, тоже старался повидаться, рассказать что-нибудь из своей практики. Оба давали обильный материал, и испанец уже начал продумывать структуру большого сценария.
А перед Новым годом на капустнике Тодоровский и Кавтарадзе выступили с сатирическим номером, которого Эол никак не ожидал — уж слишком канула в прошлое его критика «Сельского врача».
Кавтарадзе изображал старого мэтра, важно сидящего в кресле перед задиристым учеником:
— Ну что, Нептун Посейдонов, понравился ли вам мой новый фильм «Фронтовой врач»?