Глава вторая
Разрывная пуля
Возвращение Эола в Москву 1 сентября 1952 года выглядело не менее торжественным, чем триумфы Цезаря и Наполеона, возвращавшихся в свои столицы. Из Новокузнецка он и Вероника отправились сначала в Горький ради весьма холодного и сдержанного знакомства родителей с новой невестой.
— Говорят, у киношников это модно — жениться-пережениться, — проворчал отец.
В Москве они сразу отправились в квартиру, которую Эол застолбил еще в июне, дал задаток и договорился начать наем с сентября. Со второго этажа из окон открывался вид на «рабочего и колхозницу», с 1947 года ставших эмблемой «Мосфильма». Впервые они появились в фильме Григория Александрова «Весна», и теперь Эол считал добрым предзнаменованием, что ему совершенно случайно удалось снять квартиру с видом на них. И, сопровождая Нику в новое жилье, он первым делом повлек ее к окну.
— Ух ты, вот здорово! — восхитилась красавица сибирячка.
— Вот здесь мы и будем с тобой жить, — объявил он. И скромно добавил: — Если ты, конечно, не против.
— Нет, я не против, — сказала она и засмеялась своим павлиньим смехом.
Ни в первую, ни во вторую ночь ничего не получилось.
— Не могу... Не знаю, что со мной... Ну пожалуйста! — умоляла Ника, а он рычал от нетерпения и гнева.
По вечерам Эол угощал ее винами, шампанским и деликатесами, а в те времена всё, что не щи и не каша, не картошка и не тушенка, считалось деликатесом. И тем не менее только третья ночь принесла ему желанную победу! Лишь после этого студент пятого курса Незримов отправился в институт, а его невеста занялась поиском работы по своему основному профилю — в больнице или поликлинике.
В институте ждало много новостей. Лида Беседина отчислилась, Герасимов вошел в положение и помог ей перевестись в ГИТИС. Другая новость — Алка Ларионова снялась у режиссера Птушко в фильме-сказке «Садко». И не в эпизоде, а в главной роли Любавы. Все с нетерпением ждали премьеры, назначенной на первые дни 1953 года. И конечно же ходила жгучая для горемычного Рыбникова сплетня, будто на съемках Алка завихрила с исполнителем роли Садко красавчиком Столяровым.
— Кстати, Мухина именно с него лепила нашего рабочего, — сообщил Эол невесте.
— А колхозницу?
— Не знаю. Кажись, с какой-то метростроевки.
Впрочем, с заявлением в загс они не спешили. Снова заартачилась Ника:
— Не знаю, мне кажется, не стоит в этом году. Ты только недавно развелся с первой женой.
— Ну и что?
— Давай хотя бы в следующем.
В сентябре и октябре Незримов заканчивал работу над «Куклой», к ноябрьским праздникам завершил. На институтскую премьеру Герасимов пригласил двух непосредственных свидетелей событий Финской войны — знаменитейшего поэта Твардовского, чьего Теркина уже цитировала вся страна, и хирурга Шипова, маленького, тощего, с большими губами. Оба с интересом явились, ведь никто не снимал фильмов и не писал громких книг «о той войне незнаменитой», как назвал Финскую кампанию поэт. Посмотрев дипломную работу молодого режиссера, оба молча подошли к нему, пожали руку. У Твардовского на лацкане пиджака красовался орден Красной Звезды.