Порка продолжалась:
— Актеры все какие-то неизвестные зрителю и вряд ли запомнятся.
— Товарищи, выяснилось еще одно нелицеприятное обстоятельство: режиссеру Незримову на «Мосфильме» был выделен дорогостоящий операторский кран, но с условием проведения исключительно павильонных съемок. Он же, рискуя дорогостоящим оборудованием, своевольно, подделав документы, вывез дорогостоящий кран и работал с ним в условиях зимы.
— А это вообще подсудное дело!
— А кто, товарищи, изначально одобрил идею создания фильма? Герасимов? Твардовский? Ну знаете ли!
Большая половина членов того худсовета, поначалу ошарашенная таким натиском противников, принялась защищать Незримова: фильм о несправедливо забытой странице Второй мировой войны, которая началась для СССР не в июне 1941 года, а осенью 1939-го; идейно-нравственная составляющая выдержана в духе социалистического реализма; главные персонажи — настоящие советские люди, способные на подвиг во имя других; роль партии выражена в награждении хирурга Шилова в Большом кремлевском дворце; превосходная игра актеров; каски у финнов и впрямь были такие же, как у немецкого вермахта; замечательная операторская работа в современном духе; фильм вполне может претендовать на мировое признание!
Целых три часа ломались копья. В итоге защитники с небольшим перевесом победили противников. Несмотря на множество замечаний, фильму присвоили первую категорию, но с некоторыми оговорками: категорически убрать расстрел дезертиров, подсократить монологи хирурга с использованием медицинских терминов, вернуть сцену разговора Ворошилова и Тимошенко, наконец, оштрафовать режиссера за незаконное использование крана в натурных съемках.
— И не вздумай не подчиниться, — шипел на своего подопечного Герасимов после худсовета. — Твое счастье, что легко отделался. То ли ангел-хранитель, то ли боги Олимпа... Короче, до Ивана Грозного дошло, что ты язык против него распускаешь. «Мосфильма» тебе теперь не видать как своих ушей.
Иваном Грозным звали Пырьева, как раз с прошлого года он возглавил московскую чинечитту. Эол успел снять «Пулю» на «Мосфильме», а теперь что? Опять на студию Горького? Рабочий и колхозница-то попрестижнее.
Нет, надо, как всегда, идти напролом. И Незримов напросился на прием к всемогущему киношному царю. Пырьев принял его хмуро и надменно, но молодой режиссер сразу к делу:
— Иван Александрович, я знаю, что кто-то вам обо мне доложил. Так вот, я честно признаюсь, что критиковал ваши фильмы.
— М-да? — киноцарь вскинул бровь.
— Да, критиковал. Потому что считаю их недостойными такого крупного мастера, как вы. Вы должны вырваться из карусели «Кубанских казаков». Ваша стихия — психологизм уровня Достоевского. Можете меня за это растоптать, но думаю, вы не из тех, кто отмахивается от искренности.