— Замаешься ждать. Лавочник я, и этим всё сказано.
— Был ты, да весь вышел! — Никол выхватил нож и неумело, но зло ткнул отца в живот.
Гексон Чуб не солгал, нож был заточен на славу. Порш упал. Он был жив и пытался подняться, но рана не давала ему разогнуться.
— Вот я и лавочник… буду через минуту, — произнёс Никол, поигрывая ножом и примериваясь, куда ударить в следующий раз.
— Дураком ты родился, Николка, дураком и помрёшь, — прохрипел Порш. — Лавка это не денежный ящик, не прилавок, и не товарный ларь. Лавка это человек, который стоит за прилавком и всё одушевляет. А ты не лавочник, ты хапуга, которого признал только денежный ящик. А больше у тебя ничего не получится. Тебя и проклинать противно, сам помрёшь.
— Врёшь! — завопил Никол, вслепую нанося удары ножом. — Я!.. Мне!.. Я лавочник! Моё!
Припадок длился долго, но наконец, иссяк и он. Никол глянул осмысленным взором.
В лавке царил прежний разгром, прибавилось только две миски остывшей каши на столе и тело Порша в луже крови на полу. И эти добавления никуда не денутся с приходом утра.
Никол уселся на табурет и принялся быстро есть кашу. Опростав обе миски, перевёл взгляд на тело отца. Лицо покойника было мрачным, словно он собирался снять со стены плеть и обучить сына, как следует себя вести со старшими.
Никол не испытывал ни стыда, ни раскаяния, слишком часто и сладострастно он представлял эту минуту. Но труп надо куда-то девать. Утром в лавку вломятся солдаты, и хотя им нет никакого дела до Порша, но объясняться по поводу убийства неохота. А так — сбежал, и куда — не знаю.
Раскинув умом, Никол составил план действий. Снял с мертвеца ремень, удлинил его, на что магических сил хватило, обвязал ноги Порша, а другой конец закрепил у себя на поясе.
Ввязавшись в подобную упряжку, Никол упёрся костылями и поволок убитого отца к ближайшей яме с грязной водой. Ясно же, что большинство сельчан убиты и ходить туда по воду некому. Даже, если кто и найдёт тело, то, конечно, подумает на налётчиков, а не на сына убитого.
На улице быстро темнело, подступала опасная пора, но Никол, надрываясь, тянул ремень. Ему повезло, что он никого не встретил и добрался к самой яме. Измазанный мокрой почвой труп уже ничуть не напоминал грозного отца и казался лишь досадной помехой на пути к настоящей жизни. Узлы на ремне затянулись намертво. Никол перерезал ремень у самых ног Порша и столкнул тело в мутную воду. Вода взбурлила, на поверхности показалось чешуйчатое тулово брюхоеда. Монстр ещё не оправился от схватки с големами, но упустить такое угощение он не мог. Если бы не глубокие раны, он бы стащил в яму и Никола, а так Никол взвыл и запрыгал на костылях прочь от страшного места. Привязанный к поясу ремень волочился сзади, цепляясь за кусты и коряги.