— Это крысы, — услышал он тихий голос.
Снизу донесся до него звук закрывающейся двери и несколько быстрых прерывистых вдохов. Штауб снова услышал голос духа.
— Мы пришли за тобой. Залезай в гроб. Мы отвезем тебя туда, где сегодня вечером ты узнаешь правду обо всем.
Наступила тишина. Штауб начал дрожать от страха. Звук опускающейся крышки гроба. Шелест плащей. Удар двери. Глухой стук гроба на телеге. Фырканье лошади. Шуршание копыт по мокрому гравию. Тишина. К Штаубу подбежал Морда, приятель, который спас его от призрака, упыря, посланника ада. От посланника чумы. Бродяга потер глаза кулаком. Он не мог отогнать видение. Он также не мог заглушить слуховые галлюцинации. В его ушах гремел голос ксендза Пфеффера из Стрелена. Это было во время исповеди на великий пост, когда Штауб собирал на паперти костела. «В пятнадцатом веке, — гремел ксендз, — наш город подвергся нашествию чумы! Ад открыл врата и выпустил своих посланников! Это были демоны с птичьими клювами! Они выходили из могил и в могилы втаскивали других». Штауб сжал веки. Он верил, как ребенок, что с закрытием глаз опасность становится невидимкой, а поэтому исчезает. Что нет демонов чумы, которые ожили на кладбище. Что ему вовсе не обязательно искать себе другое жилье. Что мертвые по-прежнему дружат с ним. Штауб уснул беспокойным сном. И тотчас проснулся. Это было худшее его пробуждение.
Бухвальд под Бреслау, среда 17 октября 1923 года, половина девятого вечера
Он сидел в полной темноте и выкуривал последнюю папиросу из портсигара. Он глубоко затянулся и нащупал рукой край унитаза. Бросил туда окурок, а потом спустил брюки, положил доску, сел на нее и помочился в сидячем положении. Он сделал это уже два-три раза с того момента, как его принесли в гробу в эту довольно просторную, но без окна баню. Блуждая пальцами по стенам, он нащупывал кое — где гладкую плитку, а в других местах — шершавые неоштукатуренные кирпичи. Один из них был липкой от какой-то жидкости. Он не напрягался, чтобы проверить обонянием или вкусом, что это такое. Он почувствовал лишь дрожь отвращения и панический страх — такой же, какой охватил его сегодня поздно ночью на кладбище в Стрелене, при первой встрече с мизантропами.
Согласно инструкции, содержащейся в следующем, пятнадцатом уже, пожалуй, объявлении в «Schlesische Zeitung», он явился в полночь на кладбище в Стрелене. Его не удивило ни время, ни место. У фон Майрхофера он ведь читал, что мизантропы подвергают кандидатов тяжелым испытаниям инициации. В последнем объявлении-инструкции ограничены — уже однажды так, впрочем, было — временные рамки встречи. Текст гласил: «Григорианская месса и всенощное бдение в честь трагически умерших Клары и Эммы состоится в кладбищенской часовне в Стрелене 16 октября текущего года в полночь». Как обычно — на кладбище, как обычно — большое испытание для его терпения. Он без малейшего удивления ждал дальнейшего развития событий, хотя знал, что все будет как всегда — смертельно скучно. Как всегда, на месте, обозначенном в газете, его ждали дальнейшие инструкции. Это были — как всегда — листки с вырезанными и наклеенными буквами из газеты. Человек доставил ему такой листок только один раз — в трамвае из Герсдорфа в Хиршберг. Во всех остальных случаях они были воткнуты в какую-то щель. Инструкции обозначали еще одно место на следующий день. Когда он поступал согласно указаниям и приходил в указанные места, с ним происходило то же самое. То есть ничего. Никто не появлялся, не было никаких новостей. Затем он возвращался домой и на следующий день покупал «