— Нет. — Гавалюк оттолкнул пачку в сторону Попельского так сильно, что та упала на пол.
— Ну, что же. — Комиссар усмехнулся, поднял сигареты и снова положил их на стол. — Здоровее будешь. А может, выпьешь? Это здоровью не вредит. Не пятнает ни мундира, ни чести. Так же, как разговор со мной.
Поставил перед узником фаянсовую плоскую фляжку с водкой «Карпатовка». Тот на нее даже не взглянул.
— Ты мне нравишься, Эдзё. — Попельский снял шляпу и почесал шрам на голове. — У меня к тебе слабость. И вовсе не из-за того, что я тебя сюда запихал, и что мы оба празднуем именины в один день, 13 октября. Нет. Это потому, что у меня, как и у тебя, есть дочь. И я так же, как и ты, люблю ее больше всего. Однако в отличие от тебя, я знаю, что происходит с моей дочкой. А ты нет. А может, хочешь знать?
Гавалюк протянул руку и взял сигарету. Попельский поднялся и дал ему прикурить. Эдзё с наслаждением затянулся дымом, прищуривая глаза.
— Так что ж такого делается с моей дочкой? — спросил он.
— Все сейчас узнаешь. Но сперва я должен кое-что узнать от тебя. Какой-то доліняж[67] на Клепарове полгода назад украл документы на имя Марцелия Вилька. Сейчас эти документы использует Ирод. Тебе известно, кто такой Ирод?
— Нет.
— Ты слышал про убийство ребенка на Жолкевской?
— Да.
— Его убил Ирод. А знаешь ли ты о том, как другому ребенку переломали ножки? Этого мальчика запихнули в бочку на фабрике ультрамарина на Слонечной. К счастью, малыш выжил. Об этом ты слышал?
— Да.
— Много ты здесь слышишь.
Наступила тишина, которая Попельскому даже понравилась. Эдзё не говорил, когда его ни о чем не спрашивали. Хорошая черта.
— Оба преступления совершил Ирод. Он пользуется ворованными документами на имя Марцелия Вилька. Я должен узнать, кто купил этот краденый паспорт. А может, кто-то заказал эти документы, а? Ты можешь мне в этом помочь. Достаточно дать мне какой-нибудь адрес своего заместителя на воле. И тогда мы быстро установим, кто украл. Твоего заместителя и карманника я, конечно, отпущу. Но сначала поговорю с ним и узнаю, кто купил у него паспорт. Ты можешь мне помочь, Эдзё. Я прошу тебя.
Гавалюк молчал, и на этот раз молчание комиссару не нравилась.
— Хочешь знать, что творится с твоей дочкой? — спросил он, пуская носом облака дыма.
— Знаю, что делается. Ничего хорошего.
— Я неправильно поставил вопрос, Эдзё. Нужно было спросить не «что творится», а «что произошло». Помоги мне, тогда я скажу тебе, что случилось с твоей дочерью.
Снова воцарилась глухая тишина. Оба думали о пятнадцатилетней Зоське Гавалюк, которую после того, как отца посадили в тюрьму, а мать умерла, воспитывали на Эдзиковы деньги добрые и сердечные люди. Но им не удавалось, собственно говоря, они и не собирались, постоянно обуздывать желание девушки жить в выдуманном ей высшем свете, где царил аромат соблазнительных духов и звуки английского вальса. Когда она в очередной раз сбежала от опекунов к любовнику, который казался ей состоятельным, они просто забыли про девушку, ограничившись тем, что сообщили об исчезновении ее отцу.