Однако вернемся к частотному анализу. Я говорил сам с собой, совсем как сейчас, сидя на своем матраце. Чтобы избежать подсознательного предпочтения, отдаваемого определенным буквам, я ничего не записывал. После этого я «распечатал» алфавит и воспроизвел в своем сознании все мною сказанное, разделяя слова и буквы столь же незримыми условными метками. Теперь же, прикладывая ухо к сливной трубе, отходящей вниз от моей камеры, я слушаю и понимаю.
Сперва, естественно, мне пришлось нелегко. Я даже вынужден был выцарапывать раскодированные перестуки и затем уничтожать свои пометки. И даже расшифрованный мною фрагмент сообщения показался бессмысленным: ТЫ СЛЫШАЛ, ЧТО ОНИ…
Впоследствии зачастую не удавалось получить и этого. Я удивлялся, почему такое значительное место в перестуке занимают цифры: ДВА ДВЕНАДЦАТЬ, К ГОРАМ… Потом я понял, что они – то есть мы – обычно называем себя по номеру своей камеры, означающему местопребывание узника и, как я подозреваю, доставляющему наиболее важные сведения о нем самом.
На этом текст на странице обрывался. Офицер не стал искать следующей, но встал и отодвинул стул. Мгновение он глядел в пустой дверной проем. Снаружи дул свежий бриз, и высоко над его головой Сент-Анн заливала мир печальным зеленым светом. На расстоянии мили, а то и больше, в гавани виднелись мачты кораблей. Тьма источала сладковатый аромат ночных цветов, которые предыдущий комендант велел высадить вокруг здания. В пятидесяти футах, в тени лихорадкового дерева, сидел раб, скорчившись и прижавшись спиной к стволу. Тень укрывала его достаточно надежно, чтобы создавать иллюзию его невидимости в те минуты, когда он не был нужен хозяину, но все же он оставался так близко, что без труда услышал бы любой зов офицера или хлопок в ладоши. Офицер со значением поглядел на раба. Тот снялся с места и побежал, часто и низко кланяясь, по сухой зеленой лужайке.
– Кассилья, – произнес офицер.
Раб снова поклонился.
– Но, господин… Наверное, мэтр, девушка из города…
Офицер – он заметно уступал рабу возрастом – машинально хлестнул его раскрытой ладонью левой руки по правой щеке. Столь же механически раб пал на колени и разрыдался. Офицер отпихивал его ногой, пока раб не отполз на уже порядком увядшую траву, потом развернулся и ушел в маленькую комнату, служившую ему рабочим кабинетом. Когда это случилось, раб встал, отряхнул поношенную одежонку и снова уселся под лихорадковым деревом. Хозяину будет не до Кассильи еще добрых два часа, а может быть, и дольше.
Аборигены, несомненно, существовали в действительности. Истории о них слишком распространены, слишком уж обстоятельны, слишком обильно документированы, чтобы счесть все это нагромождением новоколониальных мифов. Требуется, конечно, вразумительное объяснение отсутствию очевидных артефактов. Но оно, так или иначе, будет найдено.