– Ты вроде бы не собирался больше меня целовать, – шепчет она.
– Я и не собирался, – говорю я.
А потом целую.
Она явно хочет меня наказать, поэтому не отвечает на поцелуй так, как раньше. Ее руки не ложатся мне на грудь, губы не раскрываются. Но я чувствую, как ее сердце колотится где-то возле моих ребер, отвечая моему собственному пульсу. Потом она едва ощутимо вздыхает, обхватывает мое лицо руками и тянет на себя. Я прощен.
Я углубляю поцелуй. Целую ее крепко, неторопливо, испытывая свою выдержку. Ветерок шуршит ее юбками и щекочет мне затылок. Лошади пасутся неподалеку: им нет дела до моей пылкости и тихих звуков поцелуя. Мы погружены в теплую тишину. Грохот колес, скрип кузовов, тяжелый труд и дорога в гору, печаль и страх – все это осталось где-то далеко. И меня переполняет покой.
– Я не знаю, что ты пытаешься этим сказать, – шепчет Наоми после долгого молчания, и я еще раз касаюсь ее губ своими, прежде чем заставить себя остановиться.
– Я скучал по тебе.
Она вглядывается мне в глаза.
– Я никуда не уходила.
– Ты ни разу не посмотрела в мою сторону за последние девяносто миль.
– Когда мы проходили мимо детских могил… особенно поначалу… Мама отказывалась на них смотреть. Говорила, что это слишком больно, а она не готова нести эту боль. – Наоми сглатывает и переводит взгляд на мои губы. – В последние дни мне было слишком больно на тебя смотреть. Вот я и старалась этого не делать.
– Твоя мама мудрая женщина.
– Мудрее всех на свете.
– У нас с ней состоялся разговор. Она сказала мне, что ты направилась сюда, и посоветовала последовать за тобой.
Наоми отступает на шаг, так что я уже не могу до нее дотянуться. Ее зубы сжаты, а глаза смотрят холодно, и я понимаю, что сказал что-то не то.
– Я сама могу о себе позаботиться.
– Да. Я знаю. Но она все равно отправила меня за тобой.
– Так вот зачем ты здесь? Чтобы убедиться, что я не сделаю какую-нибудь глупость? Потому что сама я не думаю, прежде чем делать?
Я знал, что нам придется к этому вернуться.
– Нет. Я здесь не за этим.
Она делает глубокий вдох, а выдох получается неровным.
– Ты унизил меня, Джон.
– Я знаю. Я этого не хотел.
Она кивает, как будто принимает мое извинение, и я вижу, что ей непросто извиниться в ответ.
– Наверное, я слишком поспешила. Я знаю, мы не так давно знакомы. Но в пути каждый день как целая жизнь. Это тяжелые дни. Они давят на каждого из нас, и очень скоро невольно начинаешь сбрасывать все, что не важно, на обочину… А заодно понимаешь, без чего точно не сможешь жить.
– Твоя мама сказала мне очень похожие слова.