– Я в порядке.
Джон протягивает руку, чтобы поддержать меня, и я тут же отступаю на шаг. Я не нарочно. Это происходит само собой. Он тут же опускает руку.
– Прости, – выдыхает он. – Я пойду помоюсь в ручье.
– Я принесу тебе чистую рубашку, – шепчу я. – И мыло с полотенцем.
Джон возражает, но я отворачиваюсь и сбегаю от него, а он меня не удерживает. Дрожащими руками я перерываю его сумки, лежащие в палатке у входа, а потом делаю глоток из фляжки, которую оставил мне Джон, пока я спала. Когда я дохожу до ручья, он уже снял с себя все, кроме штанов, погрузился в воду и успел смыть с себя почти всю кровь. Его больше тревожит саврасый. Джон поливает его бока и ноги из жестяной кружки, счищая кровь и грязь. У коня на боку рана шириной не больше дюйма, но глубокая, судя по тому, как она продолжает сочиться. Я протягиваю Джону мыло и опускаюсь на траву с полотенцем и рубашкой в руках, опасаясь, что ноги меня не удержат. Часть крови все же его собственная. Джон мне соврал. У него неглубокий порез на животе и небольшая ранка на скуле.
– Там твоя сумочка. – Он кивком указывает на траву рядом со мной. – Думаю, если почистить ее маслом, будет как новенькая. Внутри рисунки, проверь, если хочешь. Еще несколько лежат в моей седельной сумке. – Еще один кивок. – Пришлось их свернуть, иначе не влезли бы, но они на месте.
Я изумленно смотрю на потрепанную сумочку и касаюсь застежки. Сумочка вся в пыли и пятнах, но она здесь. Я открываю ее и проверяю содержимое: плотные белые листы, изрисованные лицами, на которые я пока не готова смотреть. Я снова закрываю сумочку. Меня переполняют удивление и благодарность.
– Как? – шепчу я. – Как ты их достал?
– Воин со шрамом – Вахатехве – отдал их мне.
– Просто отдал? – выдыхаю я, но Джон уже не слушает.
Он окунается в ручей и натирает волосы и тело мылом, как будто ему тоже тяжело на меня смотреть. У меня за спиной кто-то выкрикивает что-то по-шошонски. Я оборачиваюсь и вижу все того же воина со шрамом, который ведет к ручью пять лошадей. Тех же самых, которых он предлагал за меня Магвичу. У меня внутри все сжимается и скручивается, но Джон встает – вода стекает по его коже и волосам, – приветствует воина и представляет его мне. Его имя – Вахатехве – в устах Джона похоже на музыку, но я не поднимаю взгляд и старательно не смотрю на них обоих. Мы с этим воином уже знакомы, и я бы предпочла забыть о той встрече.
Они разговаривают минуту-другую, и я чувствую, как взгляд Вахатехве на мгновение касается меня. Потом он отворачивается и уходит, оставив лошадей. Животные наклоняются к ручью и начинают пить, ничуть не встревоженные уходом хозяина.