– Да. Не были, – шепчет она. – Я… ждала. Нужно было убедиться. Чтобы не сомневаться.
– Аака'а, – выдыхаю я.
Меня переполняют гнев и отвращение. Я сажусь в реку рядом с ней, не обращая внимания на воду и на то, что я в одежде.
– Но теперь кровь пошла, – с напускной бодростью добавляет Наоми. – И это хорошо.
Я боюсь говорить, поэтому киваю, обхватив колени руками и пытаясь сдержать ярость, которую некуда выплеснуть. Некоторое время мы сидим бок о бок, немея от холодной воды в тенистом ручье. Я не знаю, как склеить то, что сломано, и облегчить боль, которую мне не понять.
– Я не боролась, Джон, – вдруг торопливо признается она.
Я жду, затаив дыхание.
– Я не боролась, – повторяет Наоми громче, как будто заставляет саму себя посмотреть правде в глаза. – Я боялась, что Магвич отдаст меня в другое племя и я больше не увижу своего брата. Поэтому я не боролась.
Я не касаюсь ее. Не пытаюсь утешить и поддержать. Наоми еще не договорила.
– Я не боролась. – Ее голос дрожит, глаза наполнились слезами, которые уже пролились на щеки, но я слышу ее злость, и это меня радует. – Было больно. Хотелось закричать. Вырваться и бежать, бежать не останавливаясь. Но я не вырвалась. Я все стерпела. – Она делает рваный вдох. – Я этого не хотела. Не просила. Я не стала от этого хуже. Я это знаю. – Наоми кивает, будто подкрепляя свои слова. – Но я… не боролась, и с этим я никак не могу смириться.
– Ты боролась, – возражаю я.
– Нет. Не боролась. – Она упрямо мотает головой, утирая злые слезы тыльной стороной руки.
– Бороться можно по-разному, Наоми Лоури.
Услышав свое имя, она поднимает подбородок и смотрит на меня, по-настоящему смотрит и слушает.
– Ты боролась за своего брата. За Ульфа. Боролась за жизнь. Было бы проще царапаться, брыкаться и кусаться. Поверь мне, я знаю. Первые пятнадцать лет своей жизни я только и делал, что дрался и сопротивлялся. Но… вытерпеть испытания – это совсем другое. Намного сложнее. Не смей говорить, что ты не боролась, потому что это неправда. Ты всю жизнь с чем-то борешься. И тогда боролась. И сейчас.
Ее щеки залиты слезами, губы тоже, но она наклоняется ко мне и прижимается к моим губам. Я чувствую соленый привкус печали, но к нему примешивается вкус надежды. Это поцелуй, полный благодарности, короткий и нежный. Потом она снова отстраняется.
– Я рассчитывал совсем не на такой поцелуй, – говорю я, надеясь, что не перегибаю палку.
Она смеется, запрокинув голову, и на мгновение я снова вижу ее, свою Наоми, которая готова влезть в переговоры с Черной Краской, устроить стирку под дождем и без стеснения заявить мне, каких поцелуев она от меня ждет.