Она останавливается рядом со мной и протягивает руку к Даме. Лошадь приветствует ее, ткнувшись носом в ладонь, и тихонько фыркает.
– Аака'а, – тихо ругаюсь я.
– Вы часто это повторяете. Что это значит? – спрашивает Наоми.
– Да ничего особенно не значит.
– Вы говорите так, когда вздыхаете.
– Такое уж это слово.
Чаще всего я даже не замечаю, как произношу его. Это слово из моих самых ранних воспоминаний. Моя мать шептала его, выражая усталость или удивление. Междометие, не означающее ничего и в то же время означающее все сразу.
– Мне нравится.
– Мэм, из-за вас у меня будут неприятности, – бормочу я себе под нос.
– Почему?
– Возвращайтесь к себе в фургон. Я стою на часах. И я не хочу, чтобы вас застали со мной.
– Мистер Лоури, вокруг нас с дюжину костров, крикни – услышат. И в простой беседе нет ничего неподобающего.
Я отступаю от нее на несколько шагов, увеличивая расстояние между нами, помня о том, что сказал Эбботт: «Она не для тебя, сынок».
– У всякой вещи свое место, – возражаю я, и мой голос звучит твердо.
– Я вас оскорбила.
– Неправда.
– Я не хотела вас обижать, когда сказала, что вы не похожи на других индейцев. Я просто хотела понять вас.
– Зачем?
– Вы ведете себя как белый. И говорите как белый… в большинстве случаев. И все же вы не белый.
– Я белый.
Я настолько же белый, насколько белы пауни.
– Правда? – удивляется Наоми. – Вы сказали, что вас воспитала белая женщина. Это была ваша мать?
– Да, – говорю я.
Дженни заменила мне мать во всех смыслах этого слова, а пускаться в объяснения я не желаю. Но когда Наоми поднимает на меня свои лучистые глаза, наклонив голову набок и терпеливо наблюдая, я почему-то делаю именно то, чего делать не собирался.
– Меня воспитал отец и его жена Дженни. Это сестра мистера Эбботта. Она мне не родная мать… Зато она меня воспитала.
– А кто родная? – спрашивает Наоми.
У меня в груди вскипает раздражение. Я еще не встречал женщины, которая бы так любила лезть не в свое дело.
– Женщина из племени пауни. А вы тоже не похожи на остальных, – добавляю я резким тоном.
– На остальных – это на кого? – не понимает она.
Я обвожу рукой лагерь переселенцев, указывая на людей, которые сидят ссутулившись возле костров с жестяными мисками в руках, поедая бобы с беконом.
– На других женщин. Вы не такая, как они.
– И много вы знаете женщин? – В ее голосе слышится ирония, и я понимаю, что она обратила мой собственный вопрос против меня. Мне ее не запугать. Эта девушка излишне любопытна… Но мне она нравится. А я не хочу, чтобы она мне нравилась.
– И чем же я от них отличаюсь? – спрашивает Наоми.