Я устал от библиотеки и снова выбрался в коридор. Там находились трое представителей младшего поколения: Селия и Сара сидели на скамье, а Энди стоял перед ними; они о чем-то перешептывались. Когда они заметили меня, то шепот прекратился, но им нечего было сказать мне. Их детские секреты меня не волновали, и я поднялся по лестнице на третий этаж. Третья дверь слева стояла настежь раскрытой, так что я не мог не заглянуть внутрь. На диване рядышком сидели Мэй и Джун. Я заметил, что Мэй сменила старый линялый халат на нечто более свежее – белое платье в розовую крапинку.
В другом конце коридора имелось окно, выходящее на улицу, и некоторое время я постоял около него, глядя на то, что творилось возле дома. По обе стороны улицы машины стояли вплотную, а цепочка копов не давала ни пешеходному, ни транспортному потоку задерживаться, хотя именно для того сюда все и примчались. Да, радио – отличное изобретение для тех, кто любит свеженькое. Наблюдая за оживлением под окнами, я время от времени оборачивался на звук шагов за спиной, но они не возвещали ничего более интересного, чем идущий по лестнице один из таких же бедолаг, как я, запертых в доме, или коп, посланный с каким-нибудь поручением с первого этажа.
В двух случаях, однако, шаги замирали возле меня. Сначала это был Осрик Штауффер. Он осмотрел меня, потом решил, наверное, что именно со мной он и хотел поговорить, подошел практически вплотную и сказал:
– Как я понимаю, Ниро Вулфа тут нет. Если вы…
– Я не знаю, где он, – твердо заявил я.
– Данн так и сказал. Но если вы… На самом деле я искал вас еще до того… как меня позвали…
Я бы не сказал, что в тот момент он старался чему-то соответствовать. Нет, он выглядел просто жалко. У него даже не получалось сдержать дрожь, и голос его скрипел так, будто горло нуждалось в смазке.
– Ну вот он я, – произнес я. – Только учтите, что настроение у меня хуже некуда. Вы тоже не кажетесь особенно счастливым.
– Да, я… Нет. Это ужасно… Прямо здесь… когда мы все тут были.
– Ага, точно. Все было бы не так плохо, если бы она была в доме одна.
Я надеялся, что мой сарказм заденет Штауффера достаточно сильно и он перестанет выглядеть таким жалким, но он был слишком занят своими печальными мыслями, чтобы распознать насмешку. В ответ он только придвинулся ко мне на десять дюймов ближе и заговорил еще тише:
– Вы хотели бы заработать тысячу долларов?
– Конечно. А вы разве нет?
– В обмен на пустяк. Практически ни за что. Я только что говорил со Скиннером, с окружным прокурором. Я не рассказал ему о том, что стоял за теми занавесками, – вы понимаете, о чем я: когда вы заглянули в буфетную и увидели меня. Это было бы… Прозвучало бы чертовски глупо. – Он произвел самую худшую на моей памяти имитацию веселого смешка. – Это и было глупо. Глупейший поступок в моей жизни. Я дам вам… То есть когда они будут расспрашивать вас… Если вы забудете о том, что видели меня там, то заработаете тысячу долларов и поможете мне избежать неловкого положения… У меня с собой столько нет, но вы можете поверить мне на слово… – Штауффер иссяк.