Бумеры обижались, ворчали, что Англию неспроста прозвали «старой и доброй», ею не должны управлять школьники-вундеркинды, но проигранная Америке война переменила правила игры. Чтобы сохранить первенство, Англия должна стать молодой и злой. Как Уильям Питт Младший и его волчата.
– Я знаю, что такое Крым, – резко отвечал премьер-министр. – Полуостров в Черном море, расположенный между 44 и 46 градусами северной широты, площадью десять тысяч миль.
– Восхищайте своей знаменитой памятью парламент, не меня, – поморщился секретарь, потирая ноющие виски. Он бурно провел ночь, лег спать только на рассвете и мучился мигренью. Хотелось выпить грогу с пряностями и подремать до послеполудня, но в папке для неотложных оказий оставалось еще изрядное количество листков.
– У вас тоже была бы хорошая память, если б вы не истощали ее блудными вожделениями. Еще пять лет такой жизни, и вы сами превратитесь в бумера, попомните мое слово.
«Ты-то ни к кому кроме самого себя блудных вожделений не испытываешь, нарцисс сушеный. Ишь, прилип к зеркалу», – парировал Тоби, но, разумеется, про себя. Он очень хорошо знал, что можно говорить приятелю, а что нет.
Вслух же сказал:
– Вы сами заявили, что наглость России без ответа оставить нельзя, не то они совсем распояшутся. Министры поделились на тех, кто предлагает торговую блокаду, и на тех, кто считает достаточным ввести эмбарго на русский импорт.
– Оба решения нехороши. Блокада выльется в дополнительные расходы по снаряжению боевых кораблей. Эмбарго ударит по бирже, и этим воспользуется оппозиция.
– Что же, откладываем Крым? – с надеждой предложил секретарь. Ему не терпелось перейти к следующей стопке бумаг.
Питт всё гляделся в зеркало. Это не было нарциссизмом, Тоби ошибался. Иногда, при обдумывании трудной проблемы, в глазах того, второго Питта, вдруг вспыхивал огонек, и откуда-то из неведомого зазеркального мира приходило идеально красивое решение. Но не сейчас.
– Откладываем, – со вздохом молвил премьер-министр, отвернувшись от зеркала, но к письменному столу не вернулся. Он всегда размышлял стоя или прохаживаясь, ибо, когда сидишь, кровь приливает к заднице, а стало быть, отливает от головы.
«Нужно отказаться от утреннего портвейна, – печально подумал он. – Портвейн убыстряет работу разума, но остужает флогистон иррационального наития, а это топливо гениальности. Жаль. В жизни так немного радостей».
– Тогда перехожу к следующему вопросу, к докладу генерального инспектора королевских тюрем. Вот докука почище Крыма. И положение становится всё хуже. Нужно что-то решать.