Они остановились возле дома на третьем этаже которого жила Эльга. Дверь была распахнута, и болталась, хлопала в исступленных порывах ветра - за дверью застыла непроницаемая, плотная стена тьмы - Эльге не легко было побороть привычный, с такой силой нахлынувший тут страх - она чувствовала, что там, в этой темени стоит никогда ей невиданный, не представимый, и оттого особенно жуткий Ваалад - но вот она вспомнила, что рядом Михаил; вспомнила, какие на него возлагались надежды, и плотнее обхватила его за руку; прошептала еще:
- В большой комнате не горит свет... Мама всегда топит камин, а особенно - в такую ледяную ночь... Пойдем, пойдем скорее...
Она ожидала, что Михаил каким-то образом проявит сейчас свои необычайные способности - осветит их дорогу светом, или же по воздуху вверх вознесет; однако, ей самой пришлось вести вперед Михаила, так как он совсем ничего не видел, да и подъем по лестнице, когда обмороженные ноги почти отказали ему, превратился в настоящее мученье. И в этом непроницаемом мраке и Эльга, и Михаил несколько раз почувствовали прикосновения чьих-то ледяных пальцев; раз их обдала волна жаркого, смрадного воздуха, и где-то совсем рядом раздался такой грохот, какой могло вызвать только падение массивного тела однако никаких звуков, кроме неустанного, пронзительными волнами надвигающегося воя ветра не было.
Потом, раздался скрип двери, и только споткнувшись об ободок при входе, Михаил понял, что вступает в жилище - здесь царил такой же непроницаемый, прямо-таки въедающийся в глаза мрак, что и на лестнице. Эльга провела его вперед, а затем захлопнула дверь, закрыла на массивный, старинный замок, который щелкнул во мраке, словно исполинская мышеловка... Глаза не могли привыкнуть к этому мраку, но Михаил чувствовал, что его окружают узкие стены, и еще он знал, что, если бы не теплое, прерывистое, совсем рядом раздающееся дыхание Эльги, то он бы сошел с ума... Просто зашелся бы диким, беспрерывным воплем, от осознания собственной беспомощности, от этого мрака беспросветного...
- Мама... Мама... - едва слышным шепотом позвала Эльга - подождала некоторое время; дыхание ее сделалось еще более прерывистым, и когда она позвала в следующий раз, то едва уже не кричала. - Мама! Мама! Ты спишь?! Мама, скажи хоть что-нибудь!..
И вновь никакого ответа - только ветер гудел за стенами, визжал в щелях, которых пронзали все эти истерзанные, готовые обратится в прах стены. Никакого ответа... и тогда Михаил почувствовал, что они единственные живые, кто есть в этом месте.