голубой вагон летит-качается
там, где самый край света,
точнее, твердого тела.
истаивающие ландшафты кожи,
некогда уютные бока-берега.
там, где рай развоплотившейся тесной формы,
обрыв беззащитного скелета.
там, где костяная крепкая береста
редуцируется до несозданной, невесомой себя.
незачем больше в гравитацию
неподъемными пористыми туловами врастать.
точнее, попросту нечем.
скатертью-скатертью, шершавой клеенкой,
невыстиранной пеленкой
стелется дальний путь.
там, где кончается неосознанное, звонкое, человечье
начинается что-нибудь…
другая музыка. другая одушевленность.
мысль трансформируется в звук сама по себе,
не нуждаясь в таком атавизме, как речь,
не выбирая транслятором теплокровную емкость.
время растворяет всякую плотность,
вбирая зернистую память распадающихся вещей.
и тебя успокоит да приберет
в теплое нутро голубого вагона,
когда-нибудь и тебя
хрустящий комочек нервов-сказок-хрящей,
поизносившийся с изнаночных, лицевых,
весь такой непричесанный, ломкий.