— Опять это варварство! У вас же здесь должна быть экологическая полиция! Нельзя бросать задохнувшуюся и травмированную рыбу в общественных местах!
Первый раз за все время их знакомства О'Салливан кричал! И было ясно, что возбудил его так сильно не противный запах разлагающейся рыбы, а сам факт грубого нарушения закона.
Бадди спешно, словно опасаясь, что капитан Глеб в патриотических целях ринется убирать куда-нибудь и прятать многочисленных дохлых окуней, бегал вокруг и фотографировал на память такое вопиюще-живописное безобразие.
Камеры остальных свидетелей тоже щелкали по-гринписовски обличительно и беспощадно.
— Все, хватит, нанюхались… Пошли скорей на вольный воздух.
«Хорошо, что хоть этот ублюдок нам в шлюпки своей тухлятины не накидал».
Мачты уже были поставлены, ванты обтянуты и закреплены.
С хохотом и с некоторым изумлением члены команд начали размещаться на деревянных сиденьях своих шлюпок. Почувствовав опасность прохладного ветерка, О'Салливан аккуратно вставил себе в уши стандартные ватные тампончики. Несчастный от близости волн Николас все же не преминул поинтересоваться у Глеба:
— А когда будем кушать?
— Дуй сильней в паруса — так скорей мы сядем обедать на острове.
«Ромео» сбросили с бортов широкие лопасти четырех весел и с их помощью отошли на глубокую воду.
Бориска сидел на руле, Макгуайер рядом с ним разбирался с веревками и командовал поднятием рейка. Они же опередили всех и первыми поставили большой парус. Мгновенно их шлюпка рванулась по ветру, наклонившись на правый борт.
Капитан Глеб сознательно пропустил вперед, не подгоняя своих матросов, шлюпку Яна.
— Ну, ты как?
Парень молча кивнул в ответ. И их разрезной фок тоже достаточно быстро для новичков хлопнул, расправляясь по ветру. И они резво двинулись вперед, одинаково со шлюпкой «Ромео» накренившись направо.
Кому как не Николасу можно было поручить поднятие паруса на «Джин».
Гигант вцепился обеими руками в толстый фал и рывками начал поднимать тяжелый реек наверх, к вершине мачты.
— Ой!
Бадди изумился не великой силой голландца, а тем, что было нарисовано на расправившемся в полную ширь полотнище их паруса.
Изображение было знакомое, но, все-таки, по манере исполнения неряшливое и глупое.
На белом, с желтизной, просторном парусе кто-то неумный, не особо утруждая себя деталями, намалевал плоской кистью раскрытую окровавленную ладонь. Рисовали недавно, красная краска еще окончательно не засохла и поэтому, вдобавок ко всему, пачкала их руки и шкоты.
Заметив жуткий рисунок, и криками встречая очередное неожиданное приключение, еще не совсем ушедшие в даль «Ромео» и «Виски» начали восхищенно радоваться. На их же шлюпке все молчали, тревожно и выжидательно наблюдая за поведением капитана Глеба.