Манечка завизжала.
Этого оказалось достаточно, чтобы Ротмистрова вышибло в прежнюю реальность, где пол усеян был ошмётками штукатурки, а на месте дверей в приёмную и в бухгалтерию зияли пустые проёмы.
Затем он почувствовал, что за спиной его кто-то есть, и резко обернулся. Это была всё та же Манька-эзотеричка, но уже из родного мира. Бежала, видать, по коридору и чуть не вписалась в неизвестно откуда возникшего Ярека.
«Завизжит…» — обречённо подумал Ярослав Петрович.
Манечка завизжала.
* * *
Переступив порожек зарешёченной арки и пройдя во двор, Ротмистров первым делом взглянул на плотные нестриженые кусты перед вторым подъездом. Никого. Впрочем, это ни о чём ещё не говорило, Андрей Андреевич Шкарин мог поджидать и в каком-либо другом укромном уголке.
Хотелось поблагодарить, поделиться радостью, похвастаться первым выходом в мир иной, наконец повеселить историей о том, как восторженная Манька-эзотеричка за что боролась, на то и напоролась. Все укромные уголки были осмотрены, и Ярослав Петрович, сильно разочарованный, направился к себе домой.
Андрея Андреевича он обнаружил в своей квартире лежащим на полу в позе покойника: ноги вытянуты, руки сложены на груди.
— А, вот вы где! — возликовал Ротмистров. — А я там вас по всему двору ищу… Сняли, значит, засаду?
— Нет, — помолчав, отозвался Шкарин. — Не сняли… И не снимут.
Ротмистров пригляделся и заметил наконец, что руки лежащего скованы стальными браслетами, а под глазом имеет место кровоподтёк.
— О господи… — с содроганием вымолвил Ярослав Петрович. — Как же это вы?!
— Так. Нарвался.
— А освободиться от них… я имею в виду, от наручников… никак нельзя?
— Здесь — нет, — равнодушно ответил Шкарин. — Зачем спрашивать? Сами знаете…
— Что вы намерены делать?
— Ничего… Если не возражаете, полежу… проголодаюсь как следует — да и сдамся наверное… Как ваши дела?
— Мои — замечательно… Спасибо вам огромное…
— Замечательно… — с отвращением повторил скованный. — Это в смысле начислят вам теперь пенсию на две тысячи больше, чем предполагалось? Удивительный мы всё-таки народ…
Ярослав Петрович Ротмистров посмотрел на охваченные стальными браслетами запястья своего полупрозрачного благодетеля — и стало вдруг трудно дышать. Это нарастал праведный гнев. С таким чувством выходят на митинги и на баррикады. Еле унял.
— Послушайте… — хрипловато позвал он. — А не скажете, когда наши квартиры снова совместятся?
— Зачем вам?
— Просто… узнать…
Андрей Андреевич Шкарин безнадёжно скривил рот.
— Часам к семи.
— Почему не в шестнадцать одиннадцать?
Видно было, что праздное любопытство хозяина причиняет гостю сильнейшую душевную боль.