Кстати, вексель остался неоплаченным и был опротестован, потому что плательщиков, Пьерантонио и Якопо Пьероци, бежавших из города от эпидемии чумы, найти не удалось. Хотя срок платежа по векселю истекал через 60 дней от даты, или 4 июля 1460 г., он был опротестован только 24 июля. Вексельный маклер, Андреа ди сер Бартоломео, по прозвищу Астролаго, как обычно, удостоверил, что 24 июля обменный курс с Барселоной равнялся 15 ш. 3 п. барселонской валюты за флорентийский флорин. Иными словами, существовала разница всего в 6 пунктов между курсом обмена (14 ш. 9 п.) и курсом recambio (15 ш. 3 п.). Это соответствует прибыли в 3,4 % за 4 месяца, или 10,2 % годовых.
Более сложный случай представляет вексель от 18 апреля 1494 г., выпущенный в Риме и подлежащий оплате в Неаполе в пользу миланского купца по имени Бернардино де Карнаго. Получатель платежа сделал передаточное распоряжение и объявил, что желает открыть кредит в банке Торнабуони в Неаполе, дочерней компании отделения банка Медичи в Риме[53]. Этот вексель послужил поводом для запутанного судебного процесса, который вращался вокруг двух основных пунктов: 1) был ли перевод в банк окончательным платежом и полностью освобождал должника от обязанностей и 2) являются ли филиалы Банка Медичи в Риме и Неаполе одним юридическим лицом или разными юридическими лицами, не несущими ответственности друг за друга. Чтобы еще больше осложнить дело, в марте 1495 г. банк Торнабуони обанкротился, а Неаполь оккупировали французы. После того как они покинули город, судебный процесс возобновился, но так и не был завершен, потому что один из истцов, получатель платежа Бернардино де Карнаго, предпочел бежать с французской армией.
По поводу же вопросов, поднятых судебным процессом, следует сделать два замечания. Во-первых, передаточное поручение, сделанное получателем платежа, явно было разрешением заплатить в банке. В соответствии со средневековым торговым обычаем, перевод или поручение в банке, принятые кредитором, были эквивалентны окончательному расчету. Если банк впоследствии обанкротился, кредитор не имел претензий к должнику. Во-вторых, банк Торнабуони в Неаполе почти целиком принадлежал банку Торнабуони в Риме, который, следовательно, нес ответственность за все обязательства своего отделения. Собственно говоря, неаполитанские суды также пришли к выводу, что два банка Торнабуони суть одно предприятие. Как видно, данный случай не похож на тот, который рассматривался выше, относительно филиалов Банка Медичи в Брюгге и Лондоне.
Несмотря на открытия, сделанные в последние годы, было бы опрометчиво делать скоропалительный вывод о том, что передаточные надписи были распространены в XV в. или переводные векселя были всецело переуступаемыми. Во-первых, векселя с передаточными надписями были исключением, возможно одним на сотню или на тысячу, и так оставалось на протяжении всего XVI в. Лишь в начале XVII в. практика индоссамента распространилась со скоростью лесного пожара. Среди переводных векселей того периода совсем нетрудно найти примеры многочисленных передаточных надписей; иногда их бывало четыре или пять. Юристы не сразу разработали принцип переуступки, и лишь нехотя, под давлением торгового обычая, признали векселедержателя принципалом и наделили его правом требовать от предыдущих векселедателей оплаты опротестованного векселя и признали, что такое право может быть даже лучше, чем право изначального выгодоприобретателя или последующих индоссантов.