Филиал в Брюгге в 1451–1473 гг
Как уже говорилось в начале главы, филиал в Брюгге в 1450 г. поручили управлению Анджело ди Якопо Тани (1415–1492). Вначале подразделение имело статус коммандитного товарищества, а через несколько месяцев превратилось в обычное товарищество. Соглашение, заключенное по этому случаю, до нас не дошло, зато сохранилось соглашение от 25 июля 1455 г., в котором появилось несколько поправок, вызванных смертью Джованни Бенчи. Условия этого соглашения подробно рассматривались в главе 5, поэтому повторять их здесь нет необходимости. Соглашение 1455 г. вступало в силу 25 марта 1456 г., а срок его действия истекал четыре года спустя, 24 марта 1460 г. Скорее всего, его продлили на пять лет почти без изменений. Во главе филиала в Брюгге по-прежнему стоял Анджело Тани.
Помощником Тани служил амбициозный Томмазо Портинари (1428–1501), сын Фолько, некогда управляющего отделением во Флоренции, и брат Пиджелло и Аччеррито, которые сменили друг друга в роли управляющих в Милане. В 1465 г., когда настало время продлевать соглашение в Брюгге, Томмазо, которому исполнилось 37 лет, прослужил в Банке Медичи в Брюгге почти два десятилетия. Он испытывал беспокойство, потому что Козимо, хороший знаток человеческой природы, отказывал в повышении этому самоуверенному эгоисту, который стремился играть важную роль в международной дипломатии. Проведя много лет в Брюгге, Портинари бегло говорил по-французски, на языке двора и модного общества; скорее всего, он бегло говорил и на «народном» фламандском. Он весьма непринужденно чувствовал себя при бургундском дворе и уже выступал в роли советника графа де Шароле, позже Карла Смелого (годы правления 1467–1477), которым он безгранично восхищался. Портинари входил в свиту последнего и, хотя был иностранцем, получил назначение в его совет еще до того, как Карл Смелый сменил своего отца и взял в свои руки бразды правления. В 1464 г., когда Томмазо Портинари был еще фактором, в штаб-квартиру сообщали, что он проводит слишком много времени при дворе вместо того, чтобы заниматься делами банка. В письме к Пьеро он оправдывался: он не знает, кто распространяет такие ложные слухи, но это «последнее», в чем его можно обвинять. Желая обелить себя, он писал, что наконец добился придворного заказа на шелковые ткани, которые до тех пор поставляли исключительно уроженцы Лукки. Чтобы содействовать продаже своего товара, он даже просил позволения нанять на месте фактора, говорящего по-французски. Впрочем, в последней просьбе ему, скорее всего, отказали.