Шмидт вытянул из пачки сигарету, щелкнул бензиновой зажигалкой. И вспомнил минуты прощания с Роммелем.
– Внутри спрятаны артефакты из запасников Каирского музея древностей, – сообщил тот, понизив голос почти до шепота. – Музей проверяла одна из лучших команд во главе с капитаном Хофманном. В результате было найдено несколько тайников с уникальными вещами. Находки подробно описали и спрятали в сейф, а через несколько дней начались странности.
– Какие странности? – затаил дыхание эсэсовец.
– Точно не знаю. Поговаривают, будто солдаты и офицеры подцепили в подвалах музея какую-то дрянь – неизвестную болезнь. Они чахли на глазах, а мои медики разводили руками и ни черта не могли сделать. Одним словом, через неделю умерли все, кто посещал тайники в запасниках.
– А что же Хофманн? – пробормотал Франц.
– Капитан скончался последним и мучился так, что врагу не пожелаешь. Одним словом, будь осторожен. Твое дело – надежно их спрятать. Вот и спрячь, а внутрь не суйся…
Поначалу предостережение фельдмаршала произвело на Шмидта сильное впечатление. Всю дорогу от Бизерты до точки на побережье он прокручивал загадочную историю, а при погрузке с опаской посматривал на проклятый сейф. И лишь на борту субмарины, отдохнув и выспавшись, успокоился и взглянул на рассказ Роммеля с иной стороны.
«Совсем свихнулся «лис пустыни», – с улыбочкой подумал Шмидт. – Одичал вдали от цивилизованной Европы, да и не привык уступать на поле боя. А тут сплошные неприятности: разгром при Эль-Аламейне, отступление, африканские болезни, изматывающие бомбежки… Вот и выдумывает глупости. – Он выбросил в море окурок и посмотрел в темноту – туда, где стояли приваренными к палубе стальные ящики. – Плевать мне на этот сейф! Мое дело – доставить его до адресата и забыть. – Пока все идет по плану, и незачем напрягать подводников своим присутствием…»
К третьим суткам путешествия по Средиземному морю штурмбаннфюрер убедился в профессионализме моряков и в чрезмерности собственных опасений за исход операции. За последние дни он порядком вымотался и хотел просто отдохнуть. Однако именно этой ночью размеренной жизни похода суждено было нарушиться сигналом боевой тревоги.
Стоило Францу улечься на койку, как замигали красные лампы, а трансляция ожила голосом командира:
– Внимание экипажу! Прямо по курсу большой военный корабль. Предположительно, британский эсминец. Приготовиться к срочному погружению!..
По ступеням трапа и металлической палубе застучали башмаки, в узких коридорах замельтешили матросы.
– Принять балласт! Погружение сорок! Малый вперед! Во всех отсеках – режим тишины!.. – гремел голос Минквица.