А вот тётушке Маргари не повезло — вурдалаки загрызли страдающую от лихорадки женщину прямо в кровати. Весь день приходили горожане и выражали слова соболезнования, и они же радовались, узнав, что Элиот и Линайя вернулись живыми.
* * *
Линайя встала с рассветом, собралась, тихонько вышла из дома и направилась к травнице. Уставшая Удда впустила девушку и плотно затворила дверь.
Уильям умиротворенно спал, окуренный успокаивающими травами и спрятанный от любопытных глаз накинутым на веревку льняником. Лихорадка то пропадала, то возвращалась, но похоже, что Удда устала не от борьбы с ней, а от чего-то другого. Ее лицо, изрезанное глубокими морщинами, выцвело: в уголках глаз родилась великая скорбь, а тело склонилось к земле еще ниже под грузом чего-то ужасного, от чего болело и разрывалось старое сердце.
— Как он? — предчувствуя нехорошее, спросила девушка.
Удда молча взяла Линайю за руку, подвела к лежанке, приспустила льняник, и девушка увидела практически зажившие раны.
— Но… но… Ведь день назад тут зияла дыра в боку!
Травница грустно кивнула, затем также безмолвно подняла верхнюю губу Уильяма. Девушка вскрикнула — клыки удлинились.
— Что же делать?
— Что делать, что делать… Твоему милому нужно покинуть этот город, как только очнётся. Мне тяжело скрывать его присутствие от жителей Вардов. После ночного нападения все приходят ко мне да просят либо травы от укусов, либо от нервов, либо от того и другого. Или умоляют пойти с ними да помочь лежачим больным, а я не могу! Приходится лгать! Я даже не могу покинуть свою халупу ни на минуту, постоянно кто-то пытается войти без стука. А ведь если они его увидят… — старуха замотала головой. — Даже если они не поймут сразу, что с ним сталось, то как он очнется, он же будет голоден, Лина! И при разговоре все увидят эти клычища во рту… Нет, ему нужно уходить!
— Он сказал, что тот аристократ велел идти в соседнее графство, к его друзьям.
Удда призадумалась, почёсывая почти лысую макушку.
— Ему нужны дорожные вещи. Штаны, прочные ботинки да рубаха. И плащ с капюшоном от дождя.
Травница что-то вспомнила и кинулась к мешкам с тряпьем в углу. Засунула руку в небольшое пространство между ними, немного пошарила и достала старый потрепанный кошель серого цвета.
— Держи, милая! Сходи да купи ему вещи для дороги, а то те лохмотья, что были на нем, не годятся. — Удда посмотрела на лежащие в углу остатки от того, что называлось одеждой.
— Бабушка, у меня тоже есть сбережения, давайте я лучше на свои куплю…
— Ай, — махнула рукой старуха, — я тебе сказала иди и купи, не смей спорить со старухой! Тебе дарены еще могут понадобиться, а мне уже нет. Иди, и никому ни слова об Уильяме. Возвращайся вечером с вещами, надеюсь он уже очнется к этому моменту.