Некто невидимый гасит экран телевизора. Театр меркнет. Я снова начинаю путаться, пройденные уроки забываются. Канат - далеко не то же самое, что асфальт. Учиться ходить по нему - все равно что учиться ходить заново. Я же на свой канат только-только ступил. И с первым же шагом потерял равновесие. Потому и путаюсь. Опять путаюсь... Сознание отказывается чему-либо давать объяснение. В потемках, спотыкаясь на каждом шагу, оно избирает самые сумасбродные маршруты. Гомонящей толпой мысли спешат следом - бубнящие, переругивающиеся, - наползающие друг на друга жучки и гусеницы. Энергичные и неповоротливые, болезненно-стеснительные и бесшабашно глупые, они вразнобой твердят о загробном мире. Смешно... Поблизости ни райских кущ, ни адского пламени. Ничего здесь нет. Только я... Буковка из алфавита. Звук, на произнесение которого не понадобится и секунды. Я... - и все!
Хорошо быть героем из боевой книжки. У него пара кулаков и пара ног, а главное - сумасбродная цель. Потому он и бегает, и молотит своими кулаками по чем ни попадя. Ему кровь из носу нужно добиться своей смешнущей цели. Без этого ему грустно, без этого ему невозможно существовать. А я? Что делать мне? Все мое движение свернуто в клубок все равно, что ручей бурлящий по кругу в чреве стиральной машины. Думать, вспоминать, фантазировать и предполагать - вот мои нынешние глаголы.
Кто же я теперь и кто я вообще? В каком словаре дается определение личности и индивида? Я... Первое слово выдуманное нашим пращуром, пожелавшим, провести грань между собой и соседом. До этого были мы безликие и безъязыкие, грозные и зубастые. Но некто рыкнул, и появилось "я"... Но это внешне, а внутренне - ни ответов, ни гипотез. Откуда вообще оно могло взяться - это робкое самомнение, вытканное из множества сомнительных идеек? Идеек преимущественно чужих - и потому тоже загадочных? Ибо _все_ чужим быть тоже не может. И отчего суждено ему существовать в таком одиночестве, терпя горькую неповторимость?
Я не ощущаю себя где-то вне, - только здесь и только сейчас. Что мне за дело до бесконечности, если я чувствую себя точкой? И хрупкая, разрушимая оболочка, упрятавшая в полушариях мириады нейронных схем, тоже еще не я. Это всего-навсего механизм с рычагами и приводами. Первый рычаг - улыбка, второй - удар кулаком. Но где же я сам? В целостности двух полушарий? Или в шишковидной железе, угаданной Декартом?.. Проще поверить второму. Диктат всегда был простейшей из всех представимых управленческих форм. Нечто трансформирующее все и вся в единое однозначие, выбирающее из любого запутанного многоточия единый решающий символ. Нейронные схемы нужны нам лишь в качестве хранилищ опыта - нужного и ненужного, свитого из тысяч аксиом, штампов и разноранговых постулатов. Плохо, хорошо, жарко, холодно - образчики на любой вкус. Нужно лишь выбрать, и этот _кто-то_, поселившийся в шишковидной железе, на задворках мозга, с удовольствием жмет педали и клавиши, хмыкая даже тогда, когда ошибается. Холодно значит, одеться! Холодно - значит, не любят. Холодно - значит, умер...