Глаза Эллиота полезли на лоб.
— ЧТО?!
— О, я тебе не сказала? — отвечаю я, отмахиваясь от его комментариев. — Я думала, что говорила.
Он делает глубокий вдох и качает головой, потирая затылок. Он очень обеспокоен. Не так я представляла себе все это. Я искала убежище, искала покоя у проверенного человека, союзника, а не гребаного допроса в четыре утра.
Он испускает очень длинный выдох и сцепляет руки за головой, каждый мускул на его руках и плечах напряжен. В любой другой ситуации, я бы сказала, что это очень сексуальное зрелище. Но сейчас, здесь, он выглядит прямо-таки пугающе.
— Ты не можешь туда вернуться, — говорит он, его шесть футов возвышаются над моими пятью с половиной.
—Прекрати эти попытки, — отвечаю я, качая головой. — Я больше не буду обсуждать этот вопрос с тобой.
Он разозлился.
— Да, ты будешь. Мать твою, Джулз.
Я вижу это в его глазах, эту решительную жилку, которая заставляла его противостоять мне в течении долгих трех лет, девушке, с суицидальными наклонностями, от которой любой здравомыслящий человек давно отказался бы.
— Я сделал все еще хуже, не так ли? Тем, что был с тобой? Господи, ты даже не понимаешь, что правильно, а что нет. Это моя вина. — Вышагивает он по кухне. — Это на моей совести. Тебе было всего семнадцать, ради всего святого. Я должен был знать лучше. — Он что-то бормочет себе под нос, не глядя на меня. — Это все моя вина.
Он, что, винит себя в моих нездоровых отношениях с Дорнаном? Но это не его вина. Ни в чем.
Я моргаю, вспоминая то первое время, когда мы были вместе.
Эллиот и Джульетта.
Это было прекрасно.
Впервые с тех пор, как я «умерла», я снова почувствовала себя цельной. Любимой. Защищенной.
Желанной.
Бабушка Эллиота часто отсутствовала дома. У нее был друг, один джентльмен, у которого она любила гостить несколько ночей, поэтому мы с Эллиотом часто сидели на террасе огромного дома, которая опоясывала весь его периметр, и пили пиво до самой ночи. Точнее, он пил пиво, а я лишь делала пару глотков, пока Эллиот делал вид, что ничего не замечает.
В этот вечер все было спокойно. Все словно застыло. Цикады стрекотали в летней жаре – в Небраске всегда было жутко жарко – пока мы молча раскачивались на качели. Он на своей стороне, я на своей. На нем была белая обтягивающая майка, покрытая жиром и моторным маслом, и джинсы. Он ушел из рядов полицейских вскоре после того, как привез меня в дом своей бабушки, и теперь работал механиком. Его волосы были взъерошены после долгого трудового дня. Я была одета в стандартную униформу закусочной – джинсы и синюю футболку с вышивкой Betty’s Grill на нагрудном кармане.