— Боже мой, что же делать?.. — прошептал Лотар.
Но когда он осмотрел бедро в поисках признаков гангрены, он ничего не увидел.
Однако было и другое неприятное открытие: Сантэн нуждалась в таком же уходе, как ее сын.
Лотар быстро раздел ее. Брезентовая юбка и накидка были ее единственной одеждой, и Лотар изо всех сил старался сохранять медицинское бесстрастие, глядя на нее.
Конечно, ему это не удавалось. До этого времени представления Лотара о женской красоте основывались на безмятежном и светловолосом рубенсовском обаянии его матери, а потом его жены Амелии. А теперь он вдруг понял, что его стандарты обрушились. Эта женщина была худощавой, как гончая, с плоским животом, на котором он отчетливо видел выделявшиеся под кожей мускулы. А сама эта кожа, даже в тех местах, которые не тронуло солнце, имела скорее сливочный оттенок, нежели цвет чистого молока. А волоски на теле были не светлыми и тонкими, а плотными, темными и вьющимися. Ноги и руки девушки были длинными и гибкими, без намека на подушечки и ямочки у колен и локтей. И она была буквально твердой, пальцы Лотара не погружались в ее плоть, как с другими женщинами, которых он знал, а когда солнце упало на загорелые части этого тела, они приобрели оттенок слегка маслянистого тикового дерева.
Лотар старался не сосредотачиваться на всем этом, когда осторожно переворачивал ее на живот, но когда он увидел ее ягодицы, круглые, твердые и белые, как пара безупречных страусиных яиц, что-то сжалось у него в животе, а руки дрожали, когда он закончил мыть ее.
Лотар не испытывал никакого отвращения, выполняя эту работу, которая являлась настолько же естественной, как и уход за ребенком; потом он снова закутал ее в куртку и, присев рядом на корточки, внимательно всмотрелся в лицо.
И снова он понял, что эти черты совершенно не совпадают с его прежними представлениями о женской красоте. Облако густых и темных кудрявых волос выглядело почти африканским, черные брови слишком резко выделялись на коже, подбородок был слишком выступающим вперед и упрямым, и общее выражение казалось чересчур самоуверенным, не идущим в сравнение с мягкостью других женщин. Даже сейчас, когда Сантэн была совершенно расслаблена, Лотар читал на ее лице следы огромных страданий и трудностей, возможно таких же огромных, как его собственные, а когда он коснулся гладкой загорелой щеки, он ощутил почти фаталистическую тягу к ней, как и в тот момент, когда впервые увидел ее много месяцев назад. В раздражении он резко встряхнул головой, удивляясь собственной глупой сентиментальности: