— Ты должна была посоветоваться со мной, дорогая, прежде чем совершать такой поступок… Я не хочу, чтобы ты тратила напрасно свои сбережения! Я твой кормилец, а кроме того… — Он помрачнел. — Я так хотел подарить тебе машину на следующий день рождения! Ты опередила мои планы и все испортила.
— Ох, папа, прости меня! Ты и так даешь нам слишком много, и мы очень любим тебя за это!
Это было правдой. Сантэн полюбила этого мягкого человека так же, как любила своего отца, а в каких-то отношениях даже сильнее, потому что ее чувства к нему поддерживались растущим уважением и осознанием его таланта и скрытых качеств, его глубокой человечностью и стойкостью перед превратностями судьбы, лишившей его ноги, жены и сына и долгие годы не дававшей ему возможности иметь любящую семью.
Он обращался с Сантэн как с хозяйкой своего поместья и этим вечером обсуждал с ней список гостей, задумав прием с обедом.
— Должен предостеречь тебя насчет этого Робинсона. Я долго сомневался, прежде чем его приглашать!
Однако мысли Сантэн занимало совсем другое, никак не связанное со списком приглашенных, и она вздрогнула.
— Прости, папа, — извинилась она. — Я не слышала, что ты сказал. Похоже, замечталась.
— Милая моя, — улыбнулся ей Гарри. — Я думал, что я единственный мечтатель в семье. Я предупреждал тебя насчет одного из важных гостей.
Гарри нравилось устраивать приемы дважды в месяц, не чаще, и приглашать всегда десять человек, не более.
— Мне нравится слышать все, что говорят гости, — объяснял он. — Терпеть не могу пропускать какие-то интересные истории на другом конце стола.
Он обладал отличным вкусом и имел один из лучших винных погребов в стране. Своего повара-зулуса он похитил из загородного клуба в Дурбане, так что приглашений Гаррика Кортни искали многие, даже если это требовало поездки на поезде и ночевки в Теунис-краале.
— Этот тип, Джозеф Робинсон, возможно, и имеет титул баронета, что во многих случаях означает, кстати, метку беспринципности и хитрости, он может иметь денег больше, чем накопил даже старый Сесил Джон, потому что Робинсону принадлежат золотые рудники, а заодно и банк, но он ничтожен, как никто из всех, кого я знаю. Он может потратить десять тысяч фунтов на какую-нибудь картину, а умирающему от голода не даст и пенни. И еще он груб и жаден, и самый бессердечный на свете тип. Когда премьер-министр впервые попытался добыть для него титул пэра, поднялся такой шум, что ему пришлось оставить эту идею.
— Если он настолько ужасен, зачем его приглашать, папа?
Гарри театрально вздохнул: