Каждый день после обеда и до тех пор, пока не наступал час чаепития с Гарри в библиотеке, она писала за столом в этой беседке, а Шаса спал в кроватке рядом или играл у ее ног.
Сантэн понадобилось немного времени, чтобы осознать: она никогда не сможет показать свои записки ни единой живой душе. Она поняла, что ничего не скрывает, что пишет с жестокой откровенностью, не пытаясь ничего смягчить. Будь то подробности их любви с Майклом или описание вкуса тухлой рыбы у нее во рту, когда она умирала на берегу Атлантики, — она понимала, что никто не сможет прочесть это без потрясения и ужаса.
— Это только для меня самой, — решила она.
Каждый раз, заканчивая писать, она укладывала новые листы в большую шкатулку поверх ожерелья Ха’ани и чувствовала удовлетворение, потому что дело того стоило.
Однако в эту симфонию благополучия изредка врывались фальшивые нотки.
Иногда ночами, на грани сознания, она инстинктивно шарила рукой по постели в поисках стройного золотистого тела, которое должно было находиться рядом, тоскуя по ощущению крепких гладких мускулов, желая дотронуться до длинных шелковистых волос, пахнувших как молодая трава в пустыне. Потом она окончательно просыпалась и лежала в темноте, ненавидя себя за предательские желания и сгорая от стыда за то, что так унизила память о Майкле, и О’ве, и маленькой Ха’ани.
Как-то утром Гарри Кортни послал за ней и, когда она села у его стола, протянул ей какой-то пакет.
— Это пришло мне с запиской для меня. От адвоката в Париже.
— И что там, папа?
— Боюсь, мой французский ужасен, но смысл в том, что поместье твоего отца в Морт-Оме продано, чтобы покрыть его долги.
— Ох, бедный папа…
— Они предполагали, что ты погибла, дорогая, и решение о продаже принял французский суд.
— Да, понимаю.
— А потом адвокат прочитал в парижской газете историю твоего спасения и написал мне, чтобы объяснить ситуацию. К несчастью, долги графа де Тири были значительными, и при этом, как ты и сама хорошо знаешь, особняк был уничтожен в огне. Адвокат прислал все расчеты, и видно, что после уплаты всех долгов и судебных расходов, а также небольшого гонорара самому юристу для тебя осталось очень мало.
В Сантэн проснулся стяжательский инстинкт.
— И сколько же, папа? — живо спросила она.
— Боюсь, чуть меньше двух тысяч фунтов стерлингов. Он пришлет банковский чек, когда мы пришлем ему должным образом оформленное согласие. К счастью, я имею звание юриста, так что мы можем устроить все частным образом.
Когда чек наконец пришел, Сантэн положила основную часть денег в банк Ледибурга под три с половиной процента, дав поблажку лишь своей новой страсти к скорости. Она потратила сто двадцать фунтов стерлингов на новую модель «форда», сверкающую бронзой и сияющую черным кузовом; и когда она в первый раз промчалась по подъездной дороге Теунис-крааля на скорости тридцать миль в час, все домашние выскочили наружу и принялись восхищаться машиной. Даже Гарри Кортни поспешил выйти из библиотеки, подняв очки в золотой оправе на лоб, и это был первый раз, когда он выбранил Сантэн.