Сказав это, она ушла, а мне пришлось снова выбираться из кровати. Я сделал всего пару шагов и услышал грохот падающих на пол чашек.
— Я в порядке! — прокричала она.
— Я больше волнуюсь о моих чашках, — сказал я, спускаясь вниз.
— Твоих чашках? — Она оглядела меня. — Их я купила! Мистер мне-нужна-только-чашк-кружка-тарелка-и-сковородка.
— Ты даже не готовишь. Так зачем покупать чашки?
— Нельзя жить в доме без чашек!
— Ты здесь не живешь.
— Тогда напиши мне книгу, и я вернусь домой к своим чашкам! — Она выхватила одну такую у меня из рук и поставила обратно на шкафчик.
— Где история, которую ты написала? — спросил я, изучая оставленный ею на кухонном столе завтрак. На этот раз из животных она выбрала барашка. Я поднял его. — Дай угадаю — это потому что я упрямый?
Она вздохнула и положила руку на сердце.
— Малакай, ты проснулся раньше восьми, завтракаешь внизу и в довершение всего ты признаешь свои недостатки... о, как бьется сердце.
«— Как тебе удается быть таким упрямым? — Это суперсила. Меня укусил радиоактивный осел. — Шеннон Хэйл».
Когда я снова посмотрел на нее, она хихикала, чувствуя себя самой умной.
— Это должно вдохновлять? — спросил я ее.
— Тебя не нужно чрезмерно вдохновлять. Кроме того, мое паучье чутье подсказывало, что к этому времени ты уже проснешься, так почему бы мне тебя не повеселить?
Я похлопал ей.
— Хорошее прикрытие.
— Сдай мне книгу до того, как передумаешь.
Она умчалась на диван позади меня, и я смотрел, как она приходит в восторг. Она действительно была настойчивой, и это вдохновляло само по себе.
ЭСТЕР
— Ты ужасный писатель, — сказал Малакай Беспощадный за чашкой своего утреннего кофе. У него на носу пристроились очки в толстой оправе, он читал с экрана моего ноутбука.
— Вау, спасибо, — пробормотала я, пытаясь убрать его, но Малакай отодвинул мою руку и продолжил читать.
— Ты прекрасно мыслишь. Я вижу, что ты хочешь сказать, но ты все усложняешь. — Хмурился он, пока листал к началу документа. — Ты специализировалась на английском, верно?
— Как и ты.
— Правда, я ненавидел занятия. — Он снял очки и полностью ко мне повернулся. — Все были такими надменными. Они все и всегда хотели стать следующими Шекспирами, Фицджеральдами или Сэлинджерами, создавая прозу, которой сами не понимали, а только закидывали тебя символизмом.
— Ну, давай, поведай нам свое истинное мнение.
Черт.
— Ты ужасный писатель, потому что ты пишешь не одна. Твои пальцы набирают текст, но слова тебе диктуют все прошлые профессора и учителя английского, которые у тебя были. Ты не Шекспир, Фицджеральд или Сэлинджер. Эти люди писали в эпоху, когда чтение было величайшей формой досуга. Каждый был своего рода специалистом в английском. Но сейчас писатели не такие, мы редкий вид, поэтому нужно писать проще и более убедительно, — заключил он, передавая мне ноутбук.